Фарли Моуэт - Трагедии моря

Лысуны западного стада размножаются в двух частях региона: на обширных ледяных полях, дрейфующих у северо-восточного побережья Ньюфаундленда — этот район известен под названием «Ледового Фронта», — и в заливе Св. Лаврентия. В первом из них находятся обычно две хорошо изолированные щенные залежки, во втором — еще не меньше двух. На-каждой залежке самцы либо резвятся группами в полыньях, либо компанейски отдыхают на кромке бли-жаших льдин, в то время как самки рассредоточиваются по ледяному полю, каждая претендуя на собственную территорию, где она рождает и выкармливает своего единственного детеныша [129] Очень редко самка рождает двух бельков. — Прим. перев. .

Описывать, как выглядит новорожденный щенок, или, как его называют, белёк, пожалуй, излишне, ибо его изображение появлялось столь часто, что мало кто из людей не знаком с ним. Это большеглазое, ластящееся к матери создание стало символом надежды для людей, проникшихся убеждением, что человек должен обуздать свое стремление к уничтожению животного мира, и в этом смысле выбор символа никак нельзя считать неудачным.

Бельком тюлень остается примерно две недели. Затем ему приходится самому заботиться о себе, когда его мамаша (которая так щедро снабжала его жирным молоком, что щенок не только утроил свой вес, но и накопил пятисантиметровый слой сала) покидает его и уходит на спаривание к поджидающим ее самцам.

Теперь его роскошная мягкая белая шубка начинает линять. На этой стадии щенка называют хохлушей. Через несколько дней линька заканчивается и тюлененок одевается в пепельно-серую шубку с темными пятнами. Пяти-шестинедельный серка — так называют вылинявшего тюленя — решается впервые окунуться в воду и очень скоро начинает плавать и, расходуя накопленные жир и белки, начинает понемногу учиться добывать пищу из моря.

Весна продолжается, и взрослые тюлени, с удовольствием выполнив свои обязанности, вторично собираются в огромные скопления, так называемые линные залежки. В течение нескольких дней и даже недель полчища черно-серебристых лысунов держатся вместе, вылезая на лед, чтобы погреться на солнышке, сбросить старый волос и, как мы можем думать, пообщаться. Этот ежегодный праздник лысуны отмечают в конце «тюленьего» года, точка отсчета которого идет от рождения молодняка.

К концу апреля, когда огромный язык льда начинает таять под весенним солнцем, празднество кончается и взрослые тюлени отйравляются обратно в долгий путь к арктическим морям. Месяцем-двумя позже туда же устремляются орды вылинявших молодых тюленей, каждый из них повинуясь, по-видимому, лишь какому-то внутреннему голосу, направляющему их самостоятельное путешествие к родовым местам летовок.

Первыми европейцами, узнавшими про существование западного стада лысунов, были, наверное, баскские китобои, наблюдавшие массовые миграции тюленей через пролив Белл-Айл в те зимы, когда китобои были вынуждены оставаться в гаванях Нового Света.

Первыми же европейскими зверобоями стали, по-видимому, французские колонисты, начавшие в середине XVII века селиться по берегам нижнего течения реки Св. Лаврентия. Вначале, как мы уже знаем, они охотились на «лошадиных голов», но по мере заселения берегов восточной части эстуария взялись и за тюленей другого вида, появлявшихся там в январе в невероятном количестве.

Поскольку эти серебристые животные с черным верхом головы и темными пятнами по бокам, очертаниями слегка напоминающими арфу [130] Harp (англ.) — арфа; harp seal — лысун, или гренландский тюлень. — Прим. перев. , никогда не заходили глубоко в устье реки и не выходили на берег или на речные утесы, как это делали «лошадиные головы», единственным возможным способом охоты на них была стрельба с небольших лодок. Малоэффективные мушкеты и забитое льдами море не только снижали продуктивность такой охоты, но и делали ее весьма опасной. Тем не менее некоторые считали, что она стоит риска, поскольку каждый добытый тюлень имел такой толстый слой подкожного сала, что из него можно было получить почти столько же жира, сколько из гораздо большего размера «лошадиной головы». За это таких тюленей очень высоко ценили колонисты, называвшие их loup marin brasseur [131] Морской волк из пролива (фр.). — Прим. перев. в отличие от первого вида loup marin, или «лошадиной головы».

Невероятное множество loup marin brasseur при их относительной недосягаемости, должно быть, вызывало у французов немалую досаду, пока они, в конце концов, не додумались, как убивать их «еп masse». В первой половине XVII века какой-то искатель приключений, исследуя terra incognita в восточной части северного берега залива Св. Лаврентия, наткнулся на самых искусных в мире зверобоев — инуитов. В те времена инуиты оставались зимовать на западе по крайней мере до острова Антикости и питались главным образом тюленями, из которых лысун был их главной добычей. Они не имели ружей и добывали тюленей с помощью сетей, сплетенных из полос тюленьих шкур и устанавливаемых поперек узких проливов между прибрежными островками.

Французы, всегда быстро схватывавшие охотничьи приемы местных жителей, без промедления стали плести и ставить собственные сети для лова тюленей. Этот сетной промысел скоро оказался настолько прибыльным делом, что власти в Квебеке и Париже быстренько занялись продажей участков новым феодалам. К 1700 году их владения протянулись на восток до самых островов Минган, и в каждой дарственной четко указывалось на то, что самым ценным из предоставленных ею прав является местная монополия на промысел тюленей.

Проникновение французов на восток приостановилось не вследствие недостатка тюленей, а из-за враждебности инуитов, вызванной французами, связавшими свои интересы с различными индейскими племенами. Вражда вылилась в жестокие кровавые столкновения, и до начала XVIII века ни французы, ни даже индейцы не отваживались зимовать на берегу залива Св. Лаврентия восточнее М инга на.

Выход из положения был найден, когда к этой проблеме подошли с другого конца. В районе пролива Белл-Айл, где уже долгое время господствовали промышлявшие треску рыбаки из Франции, тоже происходили кровавые стычки с инуитами, однако отряды французских зимовщиков держались стойко, отступая при необходимости в безопасные деревянные блокгаузы под защиту корабельных пушек. В 1689 году были созданы два таких опорных пункта, главным образом для промысла тюленей на всем лабрадорском и ньюфаундлендском побережье пролива Белл-Айл.

К тому времени тюлений промысел стал настолько прибыльным, что французы собрали войско своих индейских союзников и повели успешную войну против инуитов за контроль над «Северным Берегом». К 1720 году цепь феодальных владений протянулась по всему северному побережью залива от Тадуссака до пролива Белл-Айл, затем дальше на север вдоль Атлантического побережья Лабрадора до самого залива Гамильтон. Еще несколько баз тюленьего промысла возникло на западном берегу Ньюфаундленда, отчасти в тех самых местах, которые когда-то занимали ушедшие затем оттуда скрэлинги.