Фарли Моуэт - Трагедии моря

В далекие геологические эры, когда на берегах Европы мирно жили разрозненные группы доисторических людей, благоденствовали и копьеносы. Наскальные изображения их сохранились в пещерах Испании, а каменные изваяния — в Норвегии; кости их находили при раскопках в кухонных отбросах времен неолита на юге Европы вплоть до Средиземноморского побережья Франции. Ясно, что более 10 000 лет тому назад копьенос помог человеку выжить; в то же время хищничество наших далеких предков почти не влияло на численность и ареал копьеносов. Не влияло. Но только до тех пор, пока простой охотник не превратился в промысловика. Тогда их число мгновенно сократилось.

К 900 году н. э. мясо копьеноса уже не служило главным стимулом для убийства. Копьеноса промышляли ради жира и мягких эластичных перьев, ставших ценным товаром во многих странах Европы. С той поры люди с таким рвением начали преследовать эту птицу на побережье Европы, что к середине 1500-х годов только редкие гнездовые колонии Восточной Атлантики не были полностью истреблены. А столетием позже осталась всего одна колония — на неприступном суровом острове Сент-Килда, к западу от Гебридских островов. В 1697 году этот остров посетил некий мистер Мартин, оставивший нам сие краткое о том свидетельство:

«Гейрфаул [5] Английский вариант норвежского «гейрфугель». — Прим. перев . — самая крупная и величавая [морская птица] черного цвета с красным ободком вокруг глаз и большим пятном под каждым из них, с длинным уплощенным клювом; стоит, вытянувшись во весь рост, крылья ее — короткие, и она совсем не летает; кладет яйцо на голую скалу, и если его убрать, то в этом году она их уже больше не отложит… Она появляется в первых числах мая, а покидает остров в середине июня».

Незадолго до 1800 года птица покинула остров Сент-Килда в последний раз… и больше не вернулась.

А теперь давайте перенесемся мысленно в те времена, когда угроза вторжения европейцев еще не нависла зловещей тенью над Новым Светом.

Маленькая кучка людей собралась в темноте вокруг двух челнов, вытащенных на каменистый берег суши, которая в один прекрасный день будет названа Ньюфаундлендом. Они внимательно вглядываются в предрассветное небо. Постепенно светлеет, и высоко на западном небосклоне вырисовываются ниточки перистых облаков. Ничто не предвещает ветра. Люди довольно улыбаются друг другу и высокому смуглому мужчине, который в этот июньский день ведет их за собой.

Пока они преодолевают полосу прибоя, тщательно оберегая свои хрупкие суденышки от ударов о скалы, покрытые слизью бурых водорослей, за их спинами встает солнце. Едва вырисовывающаяся на морском горизонте темная полоска начинает приобретать очертания низменного архипелага. Легкий бриз покрывает воду мелкой рябью, пока челны уходят в открытое море в направлении отдаленных островов, оставляя позади себя медленно исчезающий из виду берег с редкими хижинами соплеменников на фоне темной стены леса.

В ослепительном блеске пробудившегося утра острова кажутся окутанными дымкой от мелькающих крыльев: их обитатели отправляются в море за дневным уловом. Фаланга за фалангой быстрых как стрелы кайр и буревестников устремляются ввысь, где, мерно взмахивая крыльями с черной оторочкой на концах, пролетают белоснежные олуши. Выписывая в небе причудливые узоры, носятся крачки, моевки и более крупные чайки. Кажется, что весь небосклон до самого горизонта заполнен крылатыми созданиями.

Море, по которому быстро скользят челны, также бурлит жизнью. От невысоких островов «летят» не по воздуху, а по воде бесчисленные стаи больших черно-белых гагарок.

Вот первая стая, подпрыгивая, промчалась мимо челнов. Гребцы оставили весла, а их предводитель притронулся к висящему на шее амулету — костяной пластинке, на которой вырезано изображение птицы с длинным копьеобразным клювом.

Прошла половина утра, прежде чем гребцы подошли к намеченному острову. И вот уже заволновались его многочисленные обитатели, сидящие на яйцах или воспитывающие птенцов. Вскоре с острова поднимается такое множество птиц, что кажется, будто небо затмило снежной вьюгой. Взлетевшая в воздух армада так велика, что солнце тускнеет, а море кипит от дождя падающего сверху помета.

Как только челны подходят к острову, они попадают в воронку смерча из налетевшей сверху крылатой тучи. Шум рассекающих воздух жестких крыльев и резкие крики птиц заглушают голоса людей, прыгающих через борт и вытаскивающих лодки в безопасное место на отлогих прибрежных скалах.

Люди идут вперед, согнув плечи, будто съежившись под тяжестью навалившейся сверху живой массы, сознавая, что самое тяжелое испытание еще впереди… В каких-нибудь шести-семи метрах от места высадки людей выстроились плотные, плечом к плечу, шеренги копьеносов; вот она, их армия, численностью в сотни тысяч бойцов, занявшая почти всю территорию острова около двух километров длиной. Каждая из птиц здесь высиживает одно-единственное громадное яйцо в лунке, вырытой в вонючей массе гуано, покрывшей этот древний скалистый остров. Все ближайшие к незваным гостям птицы как одна поворачиваются навстречу опасности, встав во весь рост и устрашающе вытянув вперед клюв.

Люди продвигаются осторожно, каждый держит перед собой, как пику, заостренное весло. Вожак останавливается, снова трогает свой амулет и едва различимым сквозь птичий гам голосом просит прощения за то, что он и его товарищи готовы совершить.

Внезапно весла превращаются в цепы. С первыми же глухими ударами передние ряды копьеносов дрогнули и начали отступать, тесня стоящих сзади. В возникшей давке птицы заднего ряда выталкивают своих соседей за невидимые границы их крохотных территорий. Защита собственных владений становится важнее обороны от наступающих врагов, и в плотных шеренгах возникают сумятица и хаос.

Пока часть отряда добивает три-четыре десятка ближайших птиц, остальные его члены поспешно набивают яйцами заплечные сумки из тюленьих шкур. Не проходит и десяти минут с момента высадки, как люди уже начинают отходить к вытащенным на берег лодкам, волоча за шею убитых птиц и горбясь под тяжестью набитых яйцами мешков. Быстро, словно воры, они грузят добычу в лодки и стаскивают их на воду. Каждый хватает свое весло, и, полуоглохшие от шума и полузадохнувшиеся от вони птичьего помета, они бешено гребут от острова, как будто за ними гонятся тысячи чертей. Ни один не оглядывается назад на неутихающее столпотворение на Острове Птиц.

Подобное описанному могло произойти на полуострове Порт-о-Шуа на западном берегу Ньюфаундленда в заливе Св. Лаврентия. Здесь археологи обнаружили богатые остатки аборигенных культур, существование которых в сильной степени зависело от моря.