Альберт Терхьюн - Лэд

Рекс избавился от набившихся в пасть волос и снова бросился на Лэда. Старый пес еще не успел как следует встать на ноги, но стратегию обороны уже продумал. Он развернулся на месте, на дюйм увернувшись от клацнувших челюстей, принял удар левым плечом и в тот же миг вонзил зубы в правую сторону морды Рекса.

Одновременно Лэд попятился на три-четыре ярда, в чем ему посодействовала инерция противника. Дом находился у него за спиной, колли не мог обернуться, чтобы уточнить направление. Тем не менее угол движения он определил безошибочно.

(И действительно, случайный прохожий, который стал свидетелем сражения, и Хозяин, который позднее тщательно изучил следы, сошлись на том, что на протяжении всей битвы Лэд ни разу не свернул с точно выбранного пути. При этом у него не было возможности проверить себя или оглядеться, и это видно по отпечаткам его лап: спиной к врагу он не поворачивался.)

Укус в правую щеку Рекса был хорош, но недостаточно. К тринадцати годам резцы у собак становятся короткими, желтоватые клыки притупляются: да и челюсть уже совсем не так мощна, как прежде. Рекс бился и вился, схваченный Лэдом, но в конце концов вырвался и вновь бросился в атаку. Теперь он хотел запрыгнуть на опущенную голову колли, чтобы достать до того уязвимого пятна на затылке, где острые зубы могут прокусить позвоночник.

Трижды прыгал Рекс, и трижды Лэд вставал на задние лапы, принимая удар крутой мохнатой грудью, успевал куснуть врага и каждый раз между атаками отступал на несколько шагов. Теперь они сошли с тропы и пробирались через глубокий снег. Для разъяренного Рекса снег не представлял серьезной помехи, но очень мешал Лэду, которому приходилось двигаться спиной вперед. Мешал ему и лишний вес, да и дыхание его было уже совсем не то, что раньше.

Под свинцовым небом и бесконечным снегопадом кружилось и клубилось это сражение. Огромные собаки становились на дыбы, сталкивались, кусали, бились о стволы деревьев, теряли равновесие и катились по снегу, вставали опять и возобновляли атаку. И неизменно Лэд умудрялся пятиться к дому, ведя отчаянный «арьергардный бой». Битва оставляла за собой изрытую, но абсолютно прямую полосу заляпанного кровью снега.

Но до чего же медленно оно продвигалось, это воинственное отступление Лэда через глубокие сугробы! И каждый шаг назад сопровождался новой атакой более мощного противника, который напирал на него и рвал ему горло и плечи! Старый пес задыхался; его когда-то неиссякаемые силы кончались. Но он продолжал бороться с неистовой яростью — с яростью умирающего короля, который не отдаст свой трон, пока жив.

В том, что касается мастерства, ума и боевого опыта, Лэд намного превосходил Рекса, но в смертной схватке от них ему было мало пользы. У собак, как и у спортсменов-борцов, наука и стратегия не могут противостоять превосходящим размеру и силе молодости. Снова и снова Лэд находил или создавал возможность для атаки. Снова и снова его слабеющие челюсти делали грамотный захват — а более молодой боец стряхивал их с себя с все большей легкостью.

Снова и снова Лэд «кромсал» врага зубами, как это делают его двоюродные братья-волки и как не делает почти ни одна собака, кроме колли. Но его выпады потеряли былую скорость и точность. Тупые клыки прокапывали только поверхностные борозды в желтоватой шкуре Рекса.

Добраться до дома живым уже почти не было надежды. Лэд наверняка понимал это. Сил у него не оставалось. Борьбу продолжали только его сердце и славное наследие предков, а не грузное, изношенное тело. В ментальном словаре Лэда никогда не было слова «сдаться». И потому — шатаясь, хватая воздух, слабея с каждой минутой — он бесстрашно бился в умирающем свете дня. Ни разу не свернул он с курса, ни разу не пытался сбежать, ни разу не подумал о капитуляции, принимая тяжкие раны и нанося легкие.

Существует много видов собачьих схваток. Две незнакомые собаки при встрече налетают друг на дружку, потому что так поступали их дикие предки. Ревнивые псы будут драться еще злее. Но самым жестоким из всех собачьих конфликтов является «смертный бой» — такое противостояние, где один или оба противника решили не отступать, где победитель будет драться до тех пор, пока не убьет соперника, а потом разорвет его тело на куски. Это признанная форма собачьего безумия.

И Рекс вел именно такой бой — не на жизнь, а на смерть, ибо он совершенно обезумел. (Кстати, «обезуметь» — это совсем не то же самое, что «взбеситься».)

Лэд снова рухнул, вероятно — в десятый раз, и опять, хотя теперь ему это удавалось ценой почти невероятных усилий, он сумел подняться и продвинуться назад на три ярда. Рекс одним прыжком догнал его, целясь покрытыми пеной и кровью челюстями в израненное горло Лэда. Колли вскочил на дыбы, чтобы блокировать атаку. Но вдруг потерял равновесие и спиной повалился в снег.

Рекс до него не дотянулся, зато дотянулся молодой Волчок.

Волчок наблюдал за битвой с растущим возбуждением, которое в конце концов прорвалось наружу. Горячо любимым сыном Лэда внезапно завладел такой же порыв, какой заставляет несмышленого школяра влезать в потасовку, которая его никак не касается.

Если бы наше повествование было выдумкой, то сейчас настал бы момент для поучительного финала: можно было бы закончить тем, что Волчок бросился на помощь своему старому родителю и тем самым спас ему жизнь. Постыдная же правда состоит в том, что Волчок ни о чем подобном и не помышлял. Рекс был для него примером, Рекс был тем забиякой, которому Волчок давно и с энтузиазмом подражал. И вот на его глазах Рекс затеял в высшей степени увлекательную стычку. Рекс сражался с маниакальной яростью, которая заразила его молодого приверженца и породила стремление принять участие в забаве.

И вот, когда Лэд поднялся на задние лапы, встречая прыжок Рекса, Волчок лохматым вихрем метнулся сбоку на старого пса и вонзился белыми зубами в мышцы бедра.

Атака с фланга опрокинула Лэда навзничь. После такого падения он уже не мог быстро подняться целым и невредимым. Он тяжело упал на спину, и оба его убийцы накинулись на его незащищенное горло и нижнюю половину тела.

Но лежащий колли — это еще не побежденный колли, как я уже, вероятно, говорил. Тридцать секунд или дольше три пса барахтались на снегу в рычащих, хрипящих, отнюдь не любящих объятьях. И каким-то чудом Лэд снова оказался на ногах.

На его шее в опасной близости к яремной вене появилась новая глубокая рана. Его живот и левый бок были изрезаны словно бритвой. Но он был на ногах. И даже в этом отчаянном положении — когда два пса вновь кинулись на него — он продвинулся еще на ярд-полтора на пути к дому.

Он мог бы продвинуться еще дальше, потому что его противники, прыгнув в один и тот же миг, столкнулись и помешали друг другу. Но старый мудрый мозг впервые затуманился, геройское сердце впервые болезненно сжалось — когда Лэд увидел, как его любимый, избалованный сын пошел против него в смертной стычке. Он не мог этого понять. Верность такая же неотъемлемая часть сущности Лэда, как и его скорбные карие глаза или узкие белые передние лапы. Из-за невероятного предательства Волчка тело и дух старого воина оцепенели.