Сергей Афонькин - Заповедники России

С тех давних пор много воды утекло. Изменились не только люди, но и сам пейзаж. И все же в Белгородской области остался островок того старинного леса, который когда-то был естественной границей русских владений. Речь идет о заповеднике «Лес на Ворскле».

Река Ворскла течет по Среднерусской возвышенности и впадает в Днепр. Ее истоки начинаются среди древних меловых отложений. Отсюда и название реки: «ворскол» в переводе с тюркского — «река, несущая белую воду». Когда-то давно Ворскла была судоходной. Теперь обмелела, обленилась, обросла песчаными мелями и старицами. Лишь весной вспоминает про былые годы — вспухает темными вешними водами, заливая обширную пойму. Ее левый берег низкий, топкий, поросший травами. Правый — возвышенный, крутой, обрывистый. Когда-то давно он был весь покрыт дубовыми лесами. Именно здесь оседлые племена сталкивались с кочевниками. Дубравы поднимались к небу столь могучим строем, что напоминали частокол. В летописях было сказано, что через них «проезду конного и проходу пешего не бывает». Может, насчет пешеходов это и преувеличение, но через поваленные деревья — засеки — конница действительно пройти не могла.

Эта граница леса и степи сохраняла свое военное значение вплоть до середины XVII века. Именно по берегу Ворсклы проходила знаменитая «Белгородская засечная черта». Она тянулась на 800 километров и включала, помимо засек, земляные валы, рвы и деревянные крепости. Когда степные набеги с юга уже не представляли для окрепшей России угрозы, дубовые леса в этих краях взял под охрану Петр I. Ему нужен был строевой лес для флота. Специальным указом он запретил рубить ценные породы деревьев в верховьях рек, впадающих в Черное море. В «заповедные породы» попали дуб, вяз, ясень. С нарушителями царского указа не церемонились. За порубку полагалась смерть.

По легенде, заповедным лес на Ворскле тоже стал по указу Петра Великого. После Полтавской битвы он сделал лесной массив «заповедной рощей» и подарил ее генералу-фельдмаршалу Борису Петровичу Шереметеву. Шереметев по достоинству оценил новые владения и сделал их своими охотничьими угодьями, статус которых сохраняли его потомки на протяжении двух веков. Естественно, ни о каких хозяйственных порубках в этом лесу не могло быть и речи.

После революции 1917 года графское лесное хозяйство затрещало под крестьянскими топорами. Конечно, никто из тех людей и не думал о заповеднике. К счастью, часть старинных дубрав все же уцелела. На территории бывшего графского леса в 1925 году был основан заповедник. С 1935 года он служил учебной базой для студентов-биологов Ленинградского университета. Здесь при Университете заработала научно-исследовательская станция.

Когда впервые видишь заповедный лес на Ворскле, он производит сильное впечатление. Кажется, что попал в древнерусскую сказку о царе Берендее. Кругом стоят могучие неохватные дубы. Узкие лесные тропинки пересекают их мощные, похожие на высокие пороги, корни. Тихо и сумрачно. Под ногами теневыносливые растения с широкими темными зелеными листьями и белыми цветками. Иначе в таком подлеске просто не выжить. Часто можно набрести на купену; за характерные отпечатки на корне ее еще называют «соломоновой печатью».

В лесу на Ворскле можно встретить редких чешуекрылых: бабочек мнемозину, махаона, подалирия, «голубую орденскую ленту». В старых трухлявых пнях, до поры невидимые глазу, грызут древесину большие беловатые личинки. Со временем из них появятся красавцы жуки-олени. Если повезет, этого гиганта, украшенного «рогами» цвета спелого каштана, можно увидеть в полете. Пересекает он воздушное пространство тяжело, все-таки гигант среди наших жуков, тело несет в воздухе с большим креном, звук от крыльев низкий…

Стоит отвернуть лесную подстилку из слежавшихся дубовых листьев, и видны ходы желтогорлых мышей. Их тут множество, но путнику они не показываются. Много других грызунов: полевок, белок. На фоне вечернего неба часто мелькают летучие мыши — им для охоты не нужен свет. Выходя из сказочного дубового царства к Ворскле, слышишь дружный лягушачий хор и крик коростеля. Кажется, он не собирается замолкать до зари. За рекой контурами видны крыши села и просветы на верхотуре колокольни. Какой век на дворе? Сразу и не скажешь. Хочется, чтобы заповедник на Ворскле хранил все свои красоты и секреты как можно дольше.

Чтобы воочию увидеть дремучие леса, служившие нашим далеким предкам надежной защитой от степных кочевников, не нужно забираться далеко на юг. Достаточно поехать от Москвы в сторону Рязани. Здесь, на границе Московской, Рязанской и Владимирской областей начинается Мещера — обширная низменная равнина, остаток великого лесного пояса, тянувшегося когда-то до Урала. Говорят, свое наименование эти места получили по имени финно-угорского племени, которое жило здесь когда-то. Племя исчезло, а слово осталось. Так бывает в истории.

На географической карте мещерские места залиты тусклой зеленой краской, обозначающей сплошные леса, низменности и болота. Этот зеленый язык тянется к Москве. Знатоки утверждают, что остатками Мещерских лесов в самой столице являются парк «Сокольники» и район Лосиного острова.

Из озер северной Мещеры вытекает речка Пра и, медленно петляя, несет свои темные, настоенные на торфяниках воды в Оку. Ледник процарапал на Мещерской низменности множество ложбин. Теперь они залиты темной водой и медленно зарастают, превращаясь в болота. Площадь этой болотной страны составляет триста тысяч гектаров. Границы многих озер точно изобразить трудно. Твердого берега нет, под ногой качается зыбкий пласт слежавшихся трав, кореньев и мхов.

Знаменитые Мещерские болота называются по-местному «мшарами». Иные проходимы только летом, да и то лишь в засушливый сезон. Не случайно Мещеру считают страной сказочной, дремучей, таинственной. Кажется, здесь действительно можно повстречать персонажей русских сказок — кикимору, лешего, русалку и водяного.

В XIX веке при Александре II была предпринята героическая попытка победить Мещерские топи и расширить площадь пригодной для поселения территории. В течение двадцати лет рабочие под командованием генерала Жилинского прорыли через болота и леса десятки километров каналов. Однако дело это кончилось ничем. Немногие осушенные земли оказались неплодородными. Работы встали. Каналы начали зарастать болотными травами и плавающим папоротником — сальвинией.