Владимир Динец - Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников

Как ни странно, в бассейне Амазонки крокодилов нет. По-видимому, их ниша занята черным кайманом, который, в свою очередь, не водится в бассейне Ориноко. Каков механизм этого замещения, непонятно: существует естественный канал, соединяющий оба бассейна (вода в нем меняет направление течения в зависимости от времени года), так что никаких преград к расселению нет.

У меня оставалось две недели до самолета домой. Очковые кайманы “поют” в другие месяцы. Были еще карликовые кайманы, про которых ничего толком не было известно. Я не очень надеялся услышать их “песни”, поскольку уже знал, что в соседней Гайане они “поют” в августе. Но больше делать было нечего, и я решил попробовать их отыскать. Сплавился по реке до нижнего моста и поехал на юг, за могучую Ориноко, туда, где кончалась саванна и начинался дождевой лес.

Если странствующий не встретит подобного себе или лучшего, пусть он укрепится в одиночестве…

Карликовый кайман Шнайдера

Южная Венесуэла – уникальное место на нашей планете. Это холмистая равнина, покрытая низкотравной саванной на востоке и густым дождевым лесом на западе. Над равниной поднимаются свыше сотни изолированных гор из красного и черного кварцита с вертикальными склонами и обычно плоскими вершинами. Они называются тепуи , “жилища богов” на местном языке пемон. Это одни из самых древних в мире геологических образований, остатки высокогорного плато, разрушенного выветриванием на протяжении двух миллиардов лет. Самое известное – Аян-Те-пуи, с края которого падает самый высокий в мире водопад Анхель. Некоторые тепуи настолько высокие, что их вершины представляют собой как бы острова холодного климата, с множеством растений и животных, нигде больше не встречающихся. Несколько тепуи поменьше до сих пор не исследованы.

Юго-западная часть этого региона относится к бассейну Ориноко. Благодаря нескольким порогам на Ориноко выше городка Пуэрто-Аякучо верховья реки почти не населены и прекрасно сохранились. Дорога кончается в деревушке над порогами, а дальше единственный транспорт – редкие попутные лодки.

Туризм там практически зачах; все турагентства в Пуэрто-Аякучо оказались закрыты. Мне пришлось прождать два дня на полузаброшенной турбазе возле порогов, пока не подвернулась моторка до другого, тоже полузаброшенного, лагеря, расположенного на маленькой речке у подножия Аутана-Тепуи. Высотой в 1200 метров, Аутана, как и многие небольшие тепуи, напоминает гигантский пень, но отличается от всех прочих тем, что в нем есть сквозная “дырка”. За несколько тысяч долларов можно пролететь сквозь эту дыру-пещеру на мотодельтаплане.

Речка, на которой стоял лагерь, была слишком быстрой для кайманов, но в нее впадали ручьи, казавшиеся подходящими. Те из них, которые текли со стороны тепуи, были кристально чистыми, а те, что вытекали из леса на другой стороне реки, – “черными”, с водой цвета крепкого чая. Из литературы следовало, что чистые ручьи должны быть населены карликовыми кайманами Кювье, а черные – карликовыми кайманами Шнайдера. Но мне и там и там попадался только второй вид.

Он немного крупнее, чем кайман Кювье, за которым я наблюдал в Гайане. У него самая толстая чешуя из всех крокодиловых, треугольная голова и очень сильный хвост – видимо, приспособления к жизни в быстрых реках. Недавно оказалось, что этот малоизученный кайман строит гнезда у подножия термитников. Термиты оборудуют в своих жилищах сложную систему вентиляции, по которой из подземной части постоянно поднимается теплый воздух. Кайманы используют этот теплый поток для обогрева яиц в гнездах. Другим крокодиловым для этого хватает солнца, но кайманы Шнайдера живут в густых, темных лесах.

Причудливые скалы на вершине одного из тепуи

У найденных мной кайманов были норы под нависающими берегами ручьев. Увидеть их было проще всего рано утром, когда они грелись по нескольку минут на корягах, прежде чем скрыться в норах, и в сумерках, когда они снова выходили на поверхность. Я пытался следовать за ними ночью, когда они отправлялись на охоту, но мне мало что удавалось рассмотреть. В лес почти не проникал лунный свет, а я не мог пользоваться большим фонарем, только слабым красным светом налобного фонарика. Если я включал белый свет, кайманы мгновенно исчезали. Красный свет позволял мне видеть их глаза примерно за тридцать метров, а подобраться ближе обычно не получалось.

Говорят, что карликовые кайманы часто охотятся на суше и могут пройти за ночь несколько километров в поисках добычи. Но те, за которыми я наблюдал, ничего подобного не делали. Они плыли вверх по течению, пока ручей не превращался в цепочку лужиц между камнями. Там они и охотились. Мне всего несколько раз удавалось увидеть, что они ели: мелкую рыбу и однажды – личинку стрекозы.

Было так здорово возвращаться утром в лагерь после целой ночи ползания по сплетениям лиан и паутины по берегам этих ручьев! В лагере был роскошный песчаный пляж. Я прыгал в реку и отмокал там большую часть дня, извлекая занозы и предоставляя маленьким рыбкам чистить мою кожу. Вода была такой мутной, что только верхний слой, сантиметров около пяти, сильно прогревался, а ниже таилась сладостная прохлада. Над рекой летали гигантские стрекозы; они были черные с желтыми головами и кончиками крыльев, так что каждая казалась стайкой из пяти порхающих мотыльков. Однажды я вернулся из леса еще до рассвета и увидел под водой четыре ярко-золотых глаза, отражавших свет фонарика. Они принадлежали паре расписных скатов-хвостоколов, танцевавших на отмели.

А вернулся раньше я в то утро потому, что кайман, за которым я наблюдал, около полуночи вдруг перестал охотиться, вернулся к своей норе, два часа неподвижно плавал в заводи перед входом, а потом поднял голову и хвост и заревел. Через час он снова поднял голову и хвост, но на сей раз шлепнул головой по воде, после чего уполз в нору.

К сожалению, я должен был уехать, прежде чем сумел собрать больше данных. Попутных лодок не было, так что пришлось целый день что было силы грести, чтобы спуститься по реке к проезжей дороге. Там я поймал машину до Пуэрто-Аякучо, а оттуда медлительный автобус довез меня до Сьюдад-Боливара, самого большого города на Ориноко.

В Сьюдад-Боливаре красивый исторический центр и прекрасный вид на реку. Когда я был там одиннадцатью годами раньше, множество людей страдало от речной слепоты, но с тех пор ее в Южной Америке полностью искоренили. Я спешил, поэтому сразу сел на другой автобус, потом еще на один и добрался до Тукупиты, города в дельте Ориноко. Там было закрыто вообще все. Даже бензоколонка открывалась только на два часа в день. Не знаю, почему в Венесуэле почти никто не работал, но мне это напоминало СССР 1980-х годов, когда люди часто приходили на службу и ничего не делали весь день.