Array Array - Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман

Почти при каждом шаге разбегались от сапог маленькие камбалки, чуть больше пятачка. Удирали то прямо, то зигзагом, то круто разворачивались и сзади ныряли в ил. Как Витька ни пытался поймать, рыбешкам всегда удавалось увернуться.

А ему так хотелось посмотреть, переползли у них глаза на одну сторону или нет. Он знал, что камбалы из икринок выклевываются нормальными рыбками, а потом, когда вырастут сантиметра в два, превращаются в настоящих камбал: глаза постепенно перемещаются на одну сторону, а другой рыбки могут ложиться на дно. Но ему так и не удалось поймать рыбешку руками.

Медведица, может быть, тоже охотилась на камбал.

Витька шел по берегу лимана. Возле устья усидел Гераська. Он только что пришел сюда и выкладывал из карманов рыболовные снасти: крупные блесны, толстую капроновую леску, намотанную на дощечку. И тут Витька увидел, что значит «плавится кунджа». Почти вся поверхность широкого протока, соединяющего лиман с океаном, была в больших, то появляющихся, то исчезающих кругах. Как будто из‑под воды поднимались огромные пузыри воздуха и вспучивали воду. Крупная хищная рыба заходила из океана в лиман, и было похоже, что снизу били ключи.

Только раз в году заходит в лиман кунджа, и в эти дни она хорошо ловится на блесну.

В стороне у берега Витька заметил другое, непохожее движение: вода рябила треугольником. По поверхности торопливо плыл маленький зверек. То ли это была полевка, то ли ласка — он не успел рассмотреть. Вода всплеснулась крутым буруном, мелькнула темная башка крупной рыбины, и не стало ни зверька, ни треугольной ряби.

— Бери вот, если хочешь, — предложил Гераська запасную блесну и леску.

Витька стоял в нерешительности, не зная, что делать: идти искать медведицу или попробовать немножко порыбачить. Мальчишкой он сидел иногда с удочкой, ловил всякую мелочь, а тут плескалась такая крупнущая рыба… Трудно было устоять против соблазна.

Гераська кольцами сложил леску на песке, раскрутил над головой тяжелую блесну, забросил ее далеко в лиман и тут же начал выбирать леску из воды. Витька проделал то же самое. Лучше, конечно, ловить кунджу на спиннинг, но его не было. Большой крючок–тройник был прикреплен к блесне не одним стальным спиральным колечком, а сразу двумя. Гераська говорил, что одно кольцо кунджа может разогнуть: «Сделает из него коротенькую проволочку — и все».

Витька забросил блесну раз… Другой… Третий… На четвертый раз блесну дернула крупная сильная рыбина. Вырвала леску из рук, и в воду одно за другим быстро побежали сложенные на песке кольца. Витька подхватил леску, вцепился в нее руками. Не думая, что надо бы измотать рыбину, а уже потом вытаскивать, Витька тянул ее на берег. Кунджа рвалась так, словно леску дергала не рыба, а сильная собака схватила зубами за поводок и вырывала его из рук. Витька, не ослабляя, тянул леску. Кунджа столбом выскочила из воды на всю свою метровую длину и опять шлепнулась в воду. Леска стала податливее, и Витька выволок на песок пятнистую розовато–фиолетовую рыбину. В ней было килограммов шесть. Блесну почти целиком захватила плотно сжатая пасть: снаружи блестел только желтый краешек. Витька прижал кунджу к песку и попытался раскрыть пасть. Куда там! Кунджа, как бульдог, зажала блесну мертвой хваткой. Только палкой удалось разжать пасть.

Краем глаза Витька заметил, что и у ног Гераськи извивалась крупная рыбина.

У второй кунджи, которую Витька вытащил из воды, торчала изо рта еще не проглоченная рыбина. Видно, блесну она приняла за рыбешку, которой можно протолкнуть застрявший в горле кусок.

После третьей кунджи пришлось платком завязывать палец. Рыбина дернула леску, и она до крови резанула его на сгибе.

Витька вытаскивал кунджу за кунджой и уже привык к упорному сопротивлению рыбы. Но вдруг блесну схватила такая рыбина, что он не мог справиться с леской, не мог удержать ее. Кое‑как изловчился, навернул леску на (рукав телогрейки и, пятясь, стал медленно вытягивать рыбину из глубины. «Может, нерпа зацепилась?» — испуганно думал он, опасаясь, что вот–вот лопнет леска или сломается мощный крючок…

Каково же было его удивление, когда выволок на песок обыкновенную кунджу. Она была не больше других — килограммов пять–шесть. Но крючок зацепил ее за хвост, и кундже было удобнее сопротивляться. По ходу она тянула раз в пять сильнее.

На песке лежало уже двенадцать крупных рыбин. У Гераськи было чуть меньше. Но он сказал: «Хватит!» — и остановил Витьку. Ведь рыбу нужно было еще донести до поселка.

Из розово–фиолетовых кунджи превратились в черных — на них налип песок. Он легко смывался, и черные, как головешки, рыбины опять превращались в розовофиолетовых, с красивыми пятнами.

Когда Витька окунул в воду самую крупную кунджу, она, не дожидаясь, когда ее отмоют, упруго оттолкнулась и пропала в глубине.

Гераська связал свой улов, закинул связку за спину и понес. Витька поднял голенища резиновых сапог, зашел в воду и, держа в руке веревку, поволок свою рыбу по воде вдоль пологого берега океана. Это было легче, чем тащить пятьдесят килограммов на спине. А Гераська вроде бы и не чувствовал тяжести. Довольный, он рассказывал Витьке, что кунджа — хищная рыба, которая приносит вред, потому что пожирает ценные породы лососевых рыб.

Идти было далековато. Вдруг Гераська приостановился:

— Слышишь, птичка кричит: «Чавычу видел?»

Витька знал эту птичку. В детстве отец говорил ему:

«Слышишь, чечевица выговаривает: «Витю видел?»

— У нас тут примета, — продолжал Гераська, — как чечевица прилетела — значит, в реки чавыча пошла… Вот видишь? — Гераська показал пальцем на два своих золотых зуба и рассказал, как года три назад рыбаки окружили неводом косяк чавычи. А рыба это большая, намного крупнее кунджи. Прыгнула одна через невод и угодила носом Гераське прямо в зубы. Сразу два выбила… С тех пор, как чечевица закричит, мужики в поселке смеются над Гераськой: «Чавычу видел? Тебе кричит…»

Наконец дошли до рыбокомбината и сдали улов.

На другой день Витька узнал, что пастух, который встретился вчера им с Гераськой, когда рыбачили, набрел за мысом на медведицу с медвежатами. Медведица то ли не заметила пастуха, то ли не обратила на него внимания, а может, понимала, что он не сделает ей вреда, шла спокойно мимо него. Несмышленый щенок пастуха увидел медвежат, с лаем припустился к ним и легонько куснул одного. Медвежонок отскочил в сторону, а над щенком оказалась медведица с поднятой лапой. Щенок сжался, заскулил, а медведица, чуть помедлив, опустила лапу и легонько отшвырнула щенка с дороги.

Витька слушал этот рассказ и клял себя за то, что соблазнился рыбалкой. Если бы он вчера пошел с пастухом, увидел бы все своими глазами.