Array Array - Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман

Когда звери ушли, Витька пробрался на площадку и нашел похожее на ананас корневище куста осоки. Оно было отшлифовано лапами. Хотелось взять с собой этот медвежий сувенир, но как оставить медвежат без любимой игрушки?

Вечером Витька готовил возле конторы заповедника железные листы для вывесок. Мимо прошел пожилой рослый мужчина в черном берете со шкиперской бородой и поднялся в контору. Витька подумал мельком: «Наверное, художник».

Но оказалось, это был не художник, а профессор Московского университета, член редколлегии одного из научных журналов. В Петропавловск из Москвы, Ленинграда и других городов на какое‑то важное совещание по охране природы прилетели ученые. После совещания для них организовали экскурсию в Долину гейзеров, и по пути вертолет залетел в Туманово.

Профессор вошел в контору и, поздоровавшись с директором, заговорил с ним о чем‑то.

Зинка перестала стучать на машинке, чтобы не мешать им. Услышанный разговор заинтересовал ее.

— Ваш зоолог прислал в редакцию очень интересные материалы. Коли уж довелось попасть в ваши края, я взял рукопись с собой. Нужно уточнить некоторые детали.

Директор открыл окно и крикнул Витьке, чтобы позвал из научной части Сергея Николаевича.

— Поздравляю вас! — Профессор пожал руку Сергею Николаевичу. — Очень интересное сообщение, запланировано в ближайший номер. Столько оригинальных наблюдений. Мало, к сожалению, появляется таких материалов… Но, дорогой мой, откуда такие досадные мелочи?! Вы всюду пишете: «Животные и птицы!» Будто бы птицы — это не животные! Зоологу такие, простите меня, ляпсусы допускать нельзя. Но самое главное, когда вы начинаете переносить свои наблюдения на другие популяции медведя…

— Извините, Алексей Григорьевич, какого медведя?.. Какие «животные и птицы»? — с удивлением перебил Сергей Николаевич.

— Как то есть?

Зазвонил телефон. Но Зинка его не слышала — она удивленно смотрела на московского профессора. Потом взглянула на статью — это был шрифт ее машинки! Зинка выскочила на улицу. Витька, одетый в грязный комбинезон, покрывал олифой листы железа. Зинка в своей белоснежной кофточке бросилась к нему на шею. Витька оторопело стоял с кистью в руках, ничего не мог понять. Зинка оттолкнула его и крикнула:

— Дурачок! Там твоя статья! — и всхлипнула от радости.

В тот день Витька больше не красил листы для вывесок. Он показывал профессору собранные им материалы. Оказывается, придуманный Витькой способ распознавания и учета медведей по ширине и форме следов давно известен и называется «идентификационный анализ регистрируемых оттисков плантарной мозоли». Но прозрачная сантиметровая сетка, которую он применил для копирования следов, профессору понравилась, потому что она позволяла рисовать точные копии следов даже тем, у кого вообще нет никаких способностей к рисованию. Но это так, между прочим. Главное — профессор заинтересовался абсолютными данными по численности медведей на определенных территориях и описанием круглосуточных наблюдений за Ремом. У него уже не оставалось времени — ждал вертолет. Профессор записал Витьке московский телефон и обещал помочь разобрать и систематизировать материалы.

Кто‑то из сопровождавших ученого, зная, что профессор интересуется медведями, предложил:

— Алексей Григорьевич, вы ведь охотник. Приезжайте осенью к нам, у нас не заповедник, организуем вам охоту на медведя.

— Спасибо. Но я не могу стрелять в ум.

Витьку потрясла эта фраза. «Значит, не я один, — думал он, — есть люди, для которых медведь тоже не просто зверь с инстинктами и рефлексами…»

— Но ведь вы, я знаю, любите охотиться на волков, а зверь этот, по–моему, не менее умный, чем медведь, — продолжал тот же человек.

— У него больше кровожадности, чем ума.

— А роль волка как санитара, оздоровляющего популяции?

— Полноте. Волк врывается в отару овец или в стадо оленей и не требует справки о состоянии здоровья… Если лисицы охотятся на мышевидных грызунов — все согласны, что грызунов от этого становится меньше. А вот если волк охотится на оленей, то оленей будто бы должно становиться больше…

На горизонте появилось белое судно — прибывала очередная партия туристов. Оппонент профессора, видимо продолжая давно начатый спор, принялся доказывать, что надо закрыть заповедник и для организованных туристов.

— Нужны жесткие запреты! Надо оградить природу от людей!

— Природу надо сохранять для людей, а не от людей, — возражал профессор. — Определенные запреты, конечно, нужны. Но это меньше чем полумера. Говорят: «Прочнее всего заперта та дверь, которую можно оставить открытой». Надо больше внимания обращать на экологическое воспитание людей, особенно молодежи. — Профессор посмотреть на подступающие к океану горы, на вершины вулканов и тихо, как будто думая вслух, сказал: — Сколько людей, чтобы увидеть необычную природу, стремятся в дальние, заморские страны. А ведь природа Сибири, Дальнего Востока, Камчатки своеобразнее, интереснее… Посмотрите, какая красота, какое величие природы!

…Прошло еще немного времени, и настал день расставания с Камчаткой. У Витьки не укладывалось в голове, как это океан, тайга. Рем — все останется, а его здесь больше не будет, во всяком случае несколько лет. Но этот день настал и внешне ничем не отличался от других. Только сильнее, заглушая все, тревожил вопрос: «Поступит или не поступит?»

Уже не раз Витька прощался с собаками, которых теперь кормил не он, а жена Гераськи…

На аэродром пришли Зинка, знакомые ребята. Видя, какими глазами Витька смотрит на океан, на горы у поселка, на тайгу, Зинка решила утешить его:

— Да еще, может, вернешься, может, не сдашь…

Среди пассажиров прошел слух, что самолет уже вылетел из Петропавловска и вот–вот должен прибыть.

Витька, как и все, прислушивался — не летит ли? И вдруг до него донесся далекий, непонятный звук, почему‑то заставивший его вздрогнуть. Все встрепенулось в нем от этого почти неуловимого звука… И тут слаженно грянули на берегу собаки! Затянули все в лад — так, как пели только при Букете. Потом замерли, прислушиваясь. И там, в тайге, в отрогах сопок пронесся снова теперь уже понятный Витьке звук — им ответил Букет!

Он выжил и на этот раз. Верно говорил Гераська, что как‑то на рассвете мимо его палатки прошла волчица и вроде бы с ней был Букет…

Шум самолета заглушил собачьи голоса. Короткое прощание… Разбег. И под крылом в последний раз проплыли домики Туманова.

В ночной темноте ветви деревьев слились в сплошную черную завесу. Только стволы еще выделялись на фоне снега.