Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

– Мужики, быстро откатываем машину в кусты. – Трое начали толкать «Москвич», мы, ничего не понимая, присоединись. Машина покатилась в нужном направлении, но на ее пути возник придорожный кювет. Дальше не едем, метра полтора в ширину и сантиметров семьдесят в глубину. И тут…

– Взяли!

Все моментально напряглись и – о чудо! – перенесли машину через кювет прямо в кусты.

– Стойте здесь и не высовывайтесь. – Трое испарились.

Через пару минут за кустами промчался правительственный ЗИЛ в сопровождении пары черных «Волг». Еще через пару минут наша троица опять материализовалась.

– Хорошо успели, а то… Лучше даже и не думать, что могло бы быть.

Мы быстро смекнули, что этим ребятам лишних вопросов задавать не надо. Они и так нас пожалели.

– Ладно, давайте посмотрим, что у вас там сломалось. – Один из них полез под капот.

Через пять минут автомобиль начал подавать признаки жизни, а еще через пять мы катили в сторону Москвы.

Я стоял на пороге кабинета президента Российской ассоциации практикующих ветеринарных врачей Сергея Владимировича Середы. Как и обычно, рука сама поднялась ко лбу, чтобы освятить меня крестным знамением, после чего так и потянуло поклониться в сторону красного угла. Стены кабинета были сплошь завешаны фотографиями, которые ретроспективно освещали жизнь вождя российских ветеринаров. Вот Сергей Владимирович читает лекцию будущим специалистам, вот его пламенная речь на конгрессе, в которой он гневно клеймит распоясавшиеся государственные ветеринарные службы, вот он с любовью смотрит на девочку, которая гладит котенка, а вот уважаемый доктор на отдыхе, во главе дружеского застолья. Часть пола и все полки были заставлены всякими большими и маленькими вещицами, которые в огромном количестве дарили Сергею Владимировичу его почитатели. Словом, кабинет напоминал из себя что-то среднее между алтарем храма Христа Спасителя, музеем подарков любимому товарищу Сталину к его семидесятилетию и мавзолеем Ким Ир Сена.

В углу кабинета стоял человеческий скелет, одетый в белый халат и чепчик. На шее скелета висел фонендоскоп.

Стоял этот скелет не просто так. Он показывал, что к тому моменту, когда после школы доктор Середа выбрал свой нелегкий путь борьбы за свободу ветеринарии, его костная ткань была полностью сформирована, что говорило о том, что выбор был осознанным. На столе лежала точная копия черепа коня Вещего Олега, выполненная в натуральную величину. Рождая очередную великую идею, вождь российской ветеринарии клал череп себе под ногу, не боясь никаких гадов, вытащенных предварительно из черепа великим герпетологом Дмитрием Борисовичем Васильевым.

Когда я вошел в кабинет, Сергей Владимирович сидел в глубоком кожаном кресле за столом, который своими размерами мог сравниться с теннисным кортом. Перед столом стоял пенек. Каждый вошедший мог скромно присесть на краешек пенька только после того, как был допущен к руке самого.

Выполнив все ритуальные действия, я прочно и удобно уселся на диване. Дело было какое-то важное, значит, сидеть придется долго.

– И чего?

– Вот чего. – Серега протянул мне какую-то бумагу, от которой даже издалека тянуло официальщиной.

Я посмотрел на конверт. Это было письмо из офиса Всемирной ветеринарной ассоциации мелких домашних животных, адресованное доктору Середе.

– Ты же у нас умный, в Канаде работал, язык знаешь, так что давай читать.

Теперь все устаканилось: сегодня я буду работать толмачом.

– Слушай, Серег, тут какой-то бред написан, что какой-то доктор Иван Сахаров написал на тебя кляузу в ассоциацию. Что якобы ты ничего не делаешь, а по продолжительности нахождения на посту президента нашей ассоциации ты скоро Брежнева обгонишь. Это вообще кто такой? Он с дуба рухнул?

– Кто?! Твой земляк канадец. И чего пишут?

– Пишут, что послали его к соответствующей маме, правда вежливо, что знают уважаемого доктора Середу, но не знают никакого доктора Сахарова.

– Эк я ему на язык наступил.

– Это как?

– Он тут всем рассказывает, что он ветеринарный врач из Канады. Сам понимаешь, у нас сказал – заходи и работай. Госслужбе на это наплевать, им нас проще терроризировать. Пока он занимался лабораторией, он никому не мешал, а последнее время начал лекции врачам читать по клиническим дисциплинам. Что-то мне показалось подозрительным, и я решил проверить. Выяснилось, что никакой он не врач, а студент-недоучка. Я ему кислород с выступлениями, да и вообще с работой перекрыл, вот он, судя по всему, и обижается.

– Да забудь, на обиженных сам знаешь, что делают. И какая наша задача теперь?

– Давай какой-нибудь ответ ассоциации напишем.

И мы взялись за перо. Нас захлестнул потный вал вдохновения. Я уже не помню подробностей этого письма, но история оказалась не то, чтобы поучительной, а просто она вписалась в тот ряд многих историй, которые сопровождали нас в 1990-е годы, когда каждый день мы доказывали, что можем работать сами, без чуткого руководства государственной службы, и когда нам самим приходилось бороться со всевозможными самозванцами в ветеринарии.

А якобы доктор Сахаров после этой истории решил завязать с ветеринарией в России и вернулся в Канаду, где, как я узнал уже из своих источников, решил все-таки доучиться.

В кабинет к Сергею Владимировичу я до сих пор захожу с трепетом и интересом, потому что экспозиция на стенах и полу меняется, а мой кругозор при этом расширяется. Одно остается неизменным – огромная деревянная ступня восемьдесят пятого размера, которую я лет двадцать пять тому назад подарил Сереге на день рождения и на которой написал: «Твердой поступью к новым успехам».

– Алексей Анатольевич! – Наша регистратор Ирка влетела ко мне в кабинет, как всегда, с выпученными глазами. – Вас там какой-то бандит спрашивает.

– Спрашивает конкретно меня или главного врача?

Были 1990-е годы, и каждый случай общения с доблестными представителями бандитского сообщества требовал определенного стиля ведения «базара». Иногда одно неправильно сказанное слово стоило очень дорого.