Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Мне стало интересно. По дороге, ведущей к клинике, мчался спортивный «мерседес» (да простят меня знатоки, если написал что-то не так, ибо знаю только, что у машины есть четыре колеса и руль), за ним машина охраны. Из-за руля «мерседеса» вышла хозяйка, а с пассажирского сиденья – высокий мужчина лет сорока пяти. Глядя на него, я понял, что летел он точно не «экономом» и даже не первым классом.

Хозяйка представила меня, и опять раздался вопрос:

– Кто виноват?

Я слово в слово повторил свой утренний спич. «Обитатели ларца» опять выдохнули: вторая пуля мимо.

– Ну ладно, – сказал хозяин, посмотрев на них, после чего я повел его к Мартыну. Увидев собаку, он встал перед кобелем на колени, начал его гладить и что-то шептать ему на ухо.

– А можно я буду приезжать каждый вечер навещать его?

– Конечно, даже гулять с ним можете, – ответил я.

Надо сказать, что все десять дней, что Мартын был в стационаре, хозяин приезжал каждый вечер.

– Вам нужна какая-то моя помощь?

– Да нет, единственное – нам нужен человек, который всегда был бы на связи с нами.

– Володя, так как ты отвечаешь за Мартына, то оставь свой телефон, – обратился хозяин к «одному из ларца».

Мартын поправлялся семимильными шагами. Володя приезжал два-три раза в день, выводил кобеля, общался с ним. В один из дней вместе с ним в клинику вкатился абсолютно белый французский бульдог.

– А это кто? – спросил я.

– А это Булаврик – лучший друг Мартына. Мартын живет на улице, а этот в доме. Ему разрешается делать все и везде, а на улице они с Мартыном переворачивают весь участок вверх дном. И им за это ничего не бывает.

Я насторожился, ибо видел избалованных рублевских собак, но Булаврик оказался очень воспитанным псом. Это был тот самый случай, когда в достойной семье, не кичащейся своими деньгами и положением в обществе, вырастают воспитанные дети и живут такие же собаки.

– Можно Булаврик навестит Мартына? А то уже весь участок обыскал, скучает очень.

Мне очень захотелось посмотреть на встречу друзей. Булаврик забежал в кабинет, где лежал Мартын, и остановился перед ним. Мартын поднял голову. Его голова была раза в полтора больше, чем весь его лучший друг. Я не буду описывать их встречу, все равно не получится, но скажу, что с этого момента друзья каждый раз выходили на прогулку вдвоем. На десятый день Булаврик забрал Мартына из клиники.

На этом можно было бы и закончить этот рассказ, если бы однажды у меня на столе не оказался Булаврик. Я уже не помню по поводу чего, но операция делалась по экстренным показаниям. Естественно, после операции его оставили в стационаре. Состояние Булаврика было стабильно тяжелое, и он никак не шел на поправку. Ночью он находился в клетке, а днем мы выносили его в пустой кабинет, чтобы он мог хоть чуть-чуть двигаться: нельзя было допустить послеоперационных осложнений.

Володя приезжал так же, как и раньше, не менее двух раз в день, и однажды привез Мартына. Радости было море. Мартын всех нас облизал, правда со свойственной ему сдержанностью.

– Можно он зайдет к Булаврику? – спросил Володя.

– Конечно.

Мартын с опаской зашел туда, где недавно лежал сам. Увидев Булаврика, он подошел и аккуратно лизнул его. Булаврик никак не прореагировал, ему было плохо.

– Ну хватит, посещение окончено.

На ресепшене Володя оплачивал счета, Мартын стоял рядом, как вдруг из-за угла появился шатающийся Булаврик. Мы замерли, не веря своим глазам.

– Берите Булаврика на руки и выносите на травку. Пусть Мартын будет рядом.

Минут десять друзья лежали на траве. В этот день Булаврик пошел на поправку, а вскоре уже Мартын забрал его из клиники.

После этого друзья еще несколько раз навещали нас, а потом клиника переехала в Одинцово, и они потерялись.

Прошел, наверное, год, как мне позвонил Володя и спросил, когда можно будет приехать. В назначенный час он приехал с Булавриком.

– А как там Мартын?

Мартын, к сожалению, умер от пироплазмоза. Тут уже не смогла помочь никакая дружба.

История произошла в те далекие времена, когда мобильных телефонов еще не было вообще, ибо именно его и не хватило тогда. В случае нужды владельцы животных звонили доктору либо домой, либо на работу.

Была весна 1991 года. Как-то вечером у меня дома раздался звонок, и бодрый голос комсомольского вожака средней руки попросил меня к телефону. Обладатель голоса представился и сказал, что он помощник очень крупного чиновника из мэрии Москвы. У того старая собака, и хотелось бы, чтобы я ее посмотрел.

Как правило, в те времена врач выезжал на дом. Выглядело это так: на шее у врача фонендоскоп, а на устах доброе слово. Вот и лечи как хочешь. Популярные теперь капельницы только входили в практику, да и ставили их только по показаниям, а не как теперь – ради того, чтобы поставить. Мы с завистью смотрели на инструменты наших коллег – врачей, которые занимались лечением сельскохозяйственных животных. Так богат был у них арсенал. Я думаю, что палачи священной инквизиции тоже завидовали им. Чего только у них не было. А главное, был загадочный зонд Коробова, который, как говорили первокурсникам академии, изобретатель лично вводит тем, кто плохо сдает сессию. Особенно напрягало слово «вводит».

Но я, в отличие почти от всех своих коллег, был владельцем, не побоюсь сказать, высокотехнологичной по тем временам клиники. Поэтому, надув щеки, спросил:

– Когда будет удобно привезти ко мне собаку?

Мы договорились, что это будет через неделю, и хорошо помню время – десять утра.

Как обычно бывает, накануне назначенного дня мне позвонили из Мосгорветотдела и сказали, что очень хотят меня видеть. Естественно, визит гостя из мэрии просто вылетел у меня из головы. Надо сказать, что тогда владельцев частных клиник, а нас было трое – Середа, Ткачев-Кузьмин и я, – вызывали в Мосгорветотдел по любому случаю, будь то засуха в Буркина-Фасо, мор пингвинов в Антарктиде или извержение Везувия. Сначала на нас строго смотрели, шевелили усами, грозили пальцем, что всех закроют, а потом заставляли написать какую-нибудь бумагу и отпускали с миром.

Так было и в тот день. Словом, приехал я в клинику часам к двенадцати. Как только я зашел в свой кабинет, ко мне с полными ужаса глазами влетела администратор Ирина и шепотом сказала:

– Алексей Анатольевич, вас там какой-то депутат уже два часа ждет! Ругается страшно!

О боже! Проклятый склероз!

Я быстро переоделся и с идиотской улыбкой вышел в коридор. Тогда в клинику целый день приходило столько народа, что пройти по коридору было трудно. Я сделал вид, что кого-то ищу, и, якобы наткнувшись на нужного человека глазами, спросил: