Ольга Филатова - Облачно, возможны косатки

Первое время при работе с косатками меня не оставляла легкая паника, но не из-за присутствия огромных хищников, а из-за бешеного темпа работы. Лодка прыгает по волнам, на носу с огромным фотоаппаратом скачет Хэл, поминутно рискуя вывалиться за борт, фотоаппарат щелкает сериями, так что 36 кадров пленки (да-да, мы снимали тогда на пленку!) улетает за несколько минут, и нужно вовремя подавать ей новые катушки, принимать отснятые, налеплять на них заранее подписанный стикер и заполнять форму, напечатанную на листе А4, которую то сдувает ветром, то заливает солеными брызгами.

До этой экспедиции косатки были для меня тем же, чем для большинства людей, – крупными, опасными и загадочными морскими хищниками. Но их особая, ни с чем не сравнимая харизма сразу меня покорила. В результате тема моего диплома внезапно поменялась со звуков песцов на звуки косаток, так что вместо одной Карины проект обзавелся аж двумя студентами, жаждущими обрабатывать небогатый по первому времени материал.

Его скудость, впрочем, с лихвой компенсировалась глубиной поставленных задач, поскольку косатки оказались настоящим кладезем научных проблем и загадок природы, а их изучение в российских водах ограничивалось случайными наблюдениями и описанием содержимого желудков. У проекта были большие перспективы, поэтому следующим летом мы снова отправились за девять часовых поясов на восток, к холодному серому морю, в те места, без которых нам уже сложно было представить свою жизнь. Но если в первый год мое участие в экспедиции было случайностью, то теперь у меня имелась четкая программа действий, вдохновленная штудированием статей.

В 1964 году канадский скульптор Сэмюэл Бюрич получил от Ванкуверского аквариума заказ убить косатку и слепить с нее модель в натуральную величину. Просидев пару месяцев на острове Сатурна, он дождался-таки момента, когда косатки подошли близко к берегу, и выстрелил в молодую особь из гарпунной пушки, ранив, но не убив ее. Два других кита немедленно поднырнули под оглушенного сородича, подталкивая его к поверхности, чтобы он мог дышать. Затем раненая косатка пришла в себя и стала пытаться освободиться. Она прыгала, била хвостом и издавала пронзительные крики. Скульптор спустил на воду небольшую лодку, чтобы завершить дело. Он несколько раз выстрелил в косатку из винтовки. Позднее он говорил репортерам, что «минимум два раза» попал в животное. Но косатка не умерла.

Вскоре из Ванкувера прибыл директор аквариума и решил взять косатку живой. За линь, привязанный к гарпуну, засевшему в его спине, животное отбуксировали в Ванкувер и поместили в сетчатый вольер. Поначалу к ней относились как к опасному хищнику, но вскоре выяснилось, что это мирное и даже дружелюбное создание.

Долгое время Моби Долл, как ее назвали, ничего не ела. Ей предлагали всевозможные лакомства – от живого лосося до конского сердца, но косатка лишь кружила днем и ночью по бассейну в одном и том же направлении. На пятьдесят пятый день пребывания в неволе Моби Долл прервала свой пост, начав есть по 200 фунтов рыбы в день, и почти сразу стала более активной. Но она все еще не выглядела здоровой. Из-за низкой солености воды в гавани у нее развилась кожная болезнь, к тому же, казалось, она страдала от истощения. Через месяц после того, как косатка начала есть, она умерла.

Сообщение о смерти Моби Долл облетело газеты всего мира. Лондонская «Таймс» отвела под некролог две полосы. «Ридерз Дайджест», «Лайф» и многие другие издания также опубликовали статьи о смерти косатки. Вскрытие добавило к этой истории любопытный эпилог: Моби Долл оказалась Моби Диком – самцом, а не самкой.

Шумиха вокруг Моби положила начало изменениям в общественном мнении. Из опасных хищников косатки превратились в этаких морских панд, любимцев публики. Теперь вместо того, чтобы стрелять в них, их стали ловить для океанариумов. Менее чем за десять лет в водах Британской Колумбии было выловлено около пятидесяти косаток. Поначалу это никого не беспокоило – эксперты оценивали численность этих животных в несколько тысяч особей, поэтому казалось, что в отлове нескольких десятков нет ничего страшного. Но в начале 1970-х годов под давлением общественности Департамент морей и океанов решил наконец выяснить, сколько же косаток обитает в водах вокруг острова Ванкувер на самом деле.

Эта задача легла на плечи Майкла Бигга – руководителя лаборатории морских млекопитающих, который в то время занимался в основном тюленями. Он не очень представлял, как подойти к этой проблеме, и для начала решил просто посмотреть на объект поближе. Выйдя в море и встретив косаток, Майкл и его коллеги занялись тем, что делают в такой ситуации 99 процентов человечества, – фотографированием. Поначалу они снимали просто для себя, но, рассмотрев фотографии поближе, поняли, что узнают многих животных. Форма спинного плавника и находящегося за ним светло-серого седловидного пятна может сильно различаться у разных особей, как и многочисленные естественные метки – царапины и шрамы на коже и зарубки на заднем крае спинного плавника. Так родился метод фотоидентификации косаток.

Сама по себе идея узнавать животных по естественным меткам была не нова. Еще в 1930-х годах Конрад Лоренц различал своих серых гусей по особенностям окраски. Позже этот метод применяли для исследования зебр, жирафов и других крупных млекопитающих в Африке. Но на китах его стали использовать только в 1970-х годах – сначала на горбачах, которые вежливо показывают наблюдателям свои исключительно разнообразные черно-белые хвосты перед каждым глубоким погружением, и на гладких китах, головы которых покрыты характерными светлыми наростами. А задолго до ученых, еще в XIX веке, китобои Идена узнавали дружественных косаток по зарубкам на плавниках [2] Визуальной идентификацией дельфинов по естественным маркерам – окраске и шрамам на теле и плавниках – в нашей стране с середины 1970-х гг. занимались А. В. Яблоков и В. М. Белькович с соавторами. – Прим. науч. ред. . Но Майкл Бигг был первым, кто сумел систематизировать идентификацию косаток.

Чтобы как-то оценить численность вверенной ему популяции, он придумал такую методику: разослал 16 000 опросников рыбакам, маячникам и прочим людям, работавшим в водах и на побережье Британской Колумбии, чтобы они в один и тот же день – 26 июля 1971 года – зафиксировали все свои встречи с косатками. В результате оказалось, что косаток в этом регионе всего около 200–250 штук – значительно меньше, чем полагали прежде. Такие же переписи в последующие два года и работы по фотоидентификации подтвердили эту оценку. В 1976 году Бигг представил начальству свой отчет, в котором рекомендовал ограничить отлов ввиду малочисленности животных в регионе.