Джеральд Даррелл - Юбилей ковчега

Помню, как мы впервые ехали вверх по склону Попокатепетля, высматривая кроликов. Конец дороги уперся в рассыпчатый снег, и в пути мы увидели только редкий сосновый бор, где топорщились золотистые кочки травы закатон, словно сотни тысяч париков на манекенах. Когда же мы стали спускаться обратно в заполненную смогом низину, где раскинулся Мехико, этот все более дурно пахнущий город, то услышали вдруг странный звук, нечто среднее между щебетом и лаем. Присмотрелись — и увидели настороженно глядящего на нас бесхвостого кролика, восседающего на роскошном парике из закатона. Я любовался очаровательным, будто только что вымытым и причесанным зверьком с маленькими яркими глазами, обитателем закатонового царства в прозрачном свежем воздухе у вершины вулкана. Потом перевел взгляд на долину, где под густой пеленой смога таился мегаполис. И мне подумалось, что кролик сумел вписаться в свою среду, не вредя ей, тогда как человек, куда бы ни пришел, гадит в своем гнезде, портит все не только для себя, но и для других созданий, которые пытаются выжить возле него.

Уже и в шестидесятые годы было видно, как домашний скот и зерновые взбираются вверх по склонам вулканов, угрожая среде обитания кроликов, и я подумал, что пора действовать. За два года отправил одиннадцать писем соответствующим органам власти в Мехико и не получил ни одного ответа. От досады несколько писем послал заказными, чтобы не говорили, будто они не дошли. Когда же, выйдя из себя, сам отправился в Мехико, чтобы увидеть человека, коему адресовал свои послания, назначенные встречи сплошь и рядом отменялись под каким-нибудь предлогом. Наконец я все же застал его, но он категорически отрицал получение каких-либо писем от меня, хотя я показал ему папку с копиями. После чего, встав на защиту своего латиноамериканского самолюбия, изрядно пострадавшего от моего раздражения, вызванного его канителью, еще долго манежил меня, прежде чем выдал разрешение на отлов и вывоз бесхвостых кроликов.

Когда имеешь дело с бюрократией и ее тупыми представителями, есть лишь один способ достичь успеха: будь холоден, как глетчер, и напирай сантиметр за сантиметром, как тот же глетчер, покуда не добьешься своего. Однако схватка с бюрократами — подобно схваткам с аллигаторами — требует отваги, силы и времени, а времени как раз порой и не хватает, потому что требуется срочное решение вопроса. К тому же не всегда бюрократ становится камнем преткновения. Кто не знает, что мистер Бамбл у Чарлза Диккенса сравнивал закон с ослом, и кто не сталкивался с законом, напрашивающимся на сравнение с потрясающе бестолковым, умственно отсталым ослом.

Дефицит времени и законотворческого здравого смысла ярко выразился в случае с приморской овсянкой Даски, случае настолько несуразном и смехотворном, что, если бы не трагический исход, рассказ о нем вызвал бы недоверчивый смех в любой аудитории и люди хвалили бы вас за редкостный сарказм и способность к преувеличению.

Приморская овсянка Даски (о ней теперь приходится, увы, говорить в прошедшем времени) — симпатичная маленькая птичка, обладавшая темным оперением в желтую крапинку и мелодичным голосом. Она обитала на приморских засоленных болотах Флориды, но дренажные работы и вторжение человека в ее среду обитания привели к тому, что под конец оставалось всего четыре особи, притом все — самцы. Их отловили и приступили к поиску самки — безрезультатно. Таким образом, единственными в мире представителями вида была упомянутая четверка самцов. Между тем поблизости жила родственная приморская овсянка Скотта(1), и возникла идея скрестить самку этого вида с овсянками Даски, с тем чтобы, скрещивая далее потомство, постепенно получить вид, генетически неотличимый от овсянок Даски. Казалось бы, разумный подход к проблеме, требующей безотлагательного решения, и все соглашались, что стоит попытаться. Все — кроме Службы рыбных ресурсов и диких животных США, федеральной организации, в чьем ведении находились уцелевшие овсянки Даски и в чьи обязанности входило позаботиться о том, чтобы вид не вымер.

1) Несколько лет спустя, исследуя ДНК приморских овсянок, установили, что овсянка Скотта родственно не так близка овсянке Даски, как некоторые другие приморские виды. Однако этот факт не играет роли для моих дальнейших рассуждений, а только говорит о том, что борцам за охрану живой природы и генетикам следовало раньше объединить свои усилия.

Проблема заключалась не в финансах, ибо деньги для этого проекта предоставили неправительственные источники (в том числе американское отделение нашего Треста), от федеральных органов тут ничего не требовалось. А камень преткновения был исключительно юридического свойства, как это можно видеть по приводимым здесь выдержкам из пресс-релиза Флоридского общества имени Одюбона, который оказался гласом вопиющего в пустыне.

ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОГО ОПУБЛИКОВАНИЯ ПРОЩАЙ НАВЕКИ, ПРИМОРСКАЯ ОВСЯНКА ДАСКИ?

Мейтленд. Флоридское общество имени Одюбона настоятельно призывает федеральные органы одобрить мероприятие по скрещиванию, призванное спасти для мира гены приморской овсянки Даски.

По словам Питера Родса Морта, председателя Флоридского общества, намеченную программу следует осуществить немедленно, пока живы содержащиеся в неволе четыре самца овсянки Даски… «Мы можем создать плодовитую популяцию, чьи гены по сути будут аналогичны генам овсянок Даски. У нас уже есть деньги на год работы с этим проектом». Однако Морт сообщает, что Служба рыбных ресурсов и диких животных до сих пор отказывается одобрить программу скрещивания. Юристы названной Службы пришли к выводу, что потомство овсянок Даски — Скотта никогда не даст «чистокровных Даски», стало быть, не может считаться угрожаемым видом. А потому Служба не вправе расходовать на эту программу деньги, предназначенные для спасения угрожаемых видов, и не берется охранять выпущенных на волю гибридов Даски — Скотта.

«Если Служба полагает, что нет смысла тратиться на сохранение генов овсянки Даски, — говорит Морт, — предпочитая расходовать средства на более знатные угрожаемые виды, мы как-нибудь переживем это решение. Однако нельзя позволять юристам обрекать посредством софизмов овсянок Даски на полное исчезновение, тем более что есть разумная реальная альтернатива. Нельзя допустить, чтобы вид совершенно исчез лишь потому, что Служба рыбных ресурсов и диких животных не в состоянии преодолеть собственную бюрократическую инерцию. Короче, мы не можем бездеятельно дожидаться, когда одна за другой вымрут оставшиеся овсянки Даски. Особенно коль скоро существует альтернатива и есть средства, предоставленные частным сектором».