Джеральд Даррелл - Под пологом пьяного леса

После двух месяцев пребывания в Чако наша коллекция достигла таких размеров, что все свое время мы тратили на уход за животными. Мы поднимались до рассвета, и Паула приносила нам в комнату чай. Справедливости ради должен сказать, что мы вставали в такую рань не потому, что любили рано вставать, а для того, чтобы успеть выполнить самую трудную часть работы прежде, чем солнце поднимется высоко и станет жарко.

Первым делом мы принимались за чистку клеток — долгое, утомительное и грязное занятие, отнимавшее обычно не меньше двух часов. Продолжительность чистки всецело зависела от обитателя клетки: если он был настроен воинственно, приходилось внимательно следить за тем, чтобы тебя не укусили или не клюнули, если же он был в игривом настроении, много времени уходило на то, чтобы внушить ему, что чистка клеток является работой, а не развлечением, придуманным специально для него. Большинство животных быстро привыкали к заведенному порядку; они терпеливо ожидали в стороне, пока мы убирали одну половину клетки, а затем переходили на чистую половину, позволяя привести в порядок оставшуюся часть. После того как все клетки были вычищены и устланы свежим слоем сухих листьев или опилок, можно было приступать к приготовлению пищи. Прежде всего необходимо было очистить или нарезать фрукты. На первый взгляд это довольно простое дело, и это действительно было бы так, если бы всем обитателям клеток фрукты можно было нарезать одинаковым образом. К сожалению, все обстояло совсем иначе. Например, некоторые птицы любили, чтобы бананы были нарезаны вдоль и развешаны на крючках на проволочной сетке клетки. Другие любили, чтобы бананы были нарезаны на мелкие кусочки такой величины, чтобы их можно было сразу проглотить. Некоторые птицы ели плоды манго только в виде кашицы, смешанной с хлебом и молоком, другие обязательно требовали перед завтраком ломоть перезрелого плода папайи вместе с зернами в нем. Стоило только удалить зерна, и птицы отказывались от завтрака, хотя в действительности они не ели зерна, а лишь выклевывали их из оранжевой мякоти и разбрасывали по клетке. Таким образом, приготовление фруктов к завтраку было очень сложным делом, требовавшим знания вкусов и привычек каждого нашего постояльца.

После фруктов мы переходили к приготовлению мяса. Ежедневно наш зверинец потреблял четырнадцать фунтов мяса. Это гигантское ассорти состояло из сердца, мозгов, печени и отдельных кусков мяса. Все это необходимо было нарезать и накрошить соответствующим образом. Обработать четырнадцать фунтов мяса при температуре в тени свыше 100 градусов по Фаренгейту [40] Свыше 38 градусов по Цельсию — нешуточное дело, и для облегчения задачи я приобрел в Асунсьоне огромную мясорубку. На ее корпусе было выдавлено «первый сорт», но, несмотря на хвастливую надпись, эта громоздкая машина стала проклятием нашей жизни. При малейшем ударе от нее отлетали осколки, и какими бы маленькими кусочками мы ни подавали мясо в ее пасть, они обязательно застревали, а это означало разборку мясорубки. Даже когда мясорубка работала нормально, она сотрясалась и стонала, временами издавая громкий скрежет, способный напугать самого храброго человека.

После приготовления мяса приходилось мыть всю посуду, из которой мы кормили и поили животных. Так что жестоко ошибаются люди, которые думают, что, став звероловом, избавляешься от всякой неприятной домашней работы. К концу путешествия у нас было около пятидесяти клеток, и в каждой было по меньшей мере две миски, а в некоторых три и даже четыре. Каждую посудину перед кормежкой нужно было тщательно выскрести и промыть. В условиях тропической жары малейшие кусочки пищи, оставленные в миске, начнут разлагаться, отравят свежую пищу и могут привести к гибели животного.

Читатель, никогда не занимавшийся звероловством, может подумать, что мы сами задавали себе лишнюю работу, потому что слишком баловали животных. Но в том-то и дело, что при другом обращении мы бы не довезли до места значительную часть коллекции. Есть, конечно, такие нетребовательные животные, которые выживают при любом обращении с ними, но на каждый такой экземпляр приходится примерно двадцать других, с которыми надо обходиться очень бережно.

Покончив с такой работой, мы могли заняться другими, иной раз довольно сложными делами — кормлением детенышей из бутылок, лечением больных животных, приемом вновь поступающих. Такие дела возникали в любое время дня и ночи и зачастую были очень хлопотны. Большинство животных очень покладисты и, втянувшись в ритм жизни лагеря, не причиняют особенных хлопот, но иногда попадались и такие, с которыми приходилось повозиться. Во многих случаях это были животные, которых, как принято считать, очень легко содержать в неволе.

В некоторых районах Южной Америки водятся жабы, обладающие, пожалуй, самым причудливым обличьем среди батрахид. Их называют рогатыми жабами, и, так как жабы обычно легко переносят неволю, я думал, что и с ними все будет очень просто. Мне очень хотелось заполучить нескольких рогатых жаб, пока мы были в Чако. Я знал, что они здесь водятся, что местные жители называют их escuerzo, но этим и ограничивались все мои познания. Надо сказать, что работа собирателя животных отличается той особенностью, что как только вам очень захочется достать то или иное животное, оно немедленно исчезает, как бы широко оно ни было распространено. Именно так произошло и с рогатыми жабами. Я показывал всем рисунки этих жаб, предлагал баснословные суммы за их поимку и почти довел до безумия Джеки и Рафаэля, вытаскивая их из постели в два часа ночи, чтобы идти ловить жаб на болота, но все было напрасно. Если бы я знал заранее, сколько хлопот принесут мне эти жабы, я бы не стал тратить столько сил на их поимку.

В один прекрасный день после полудня я обнаружил на веранде помятую жестяную банку, верх которой был закрыт листьями. Паула сказала мне, что банку недавно принес пожилой индеец и в ней сидит какое-то bicho — вот и все, что она знает. Я осторожно разгреб палкой слой листьев, заглянул в банку и, к своему изумлению, увидел громадную рогатую жабу, спокойно восседавшую на спинах двух других, поменьше.

— Что там такое? — спросила Джеки, стоявшая вместе с Паулой на безопасном расстоянии.

— Рогатые жабы… три красавицы, — восторженно ответил я.

Я перевернул банку, и жабы переплетшимся клубком плюхнулись на пол веранды. Паула взвизгнула и скрылась в доме; вскоре она высунулась из окна, дрожа от страха.

— Будьте осторожны, сеньор, — причитала она. — Es un bicho muy malo, senor, muy venenoso [41] Это очень опасное животное, сеньор, очень ядовитое (исп.). .