Джеральд Даррелл - Золотые крыланы и розовые голуби

Наконец мы свернули с просеки на тропу, которая вилась вдоль острого гребешка над спадающими в обе стороны крутыми склонами. Между деревьями просматривались живописные ущелья Блэк-Ривер — зеленые, красные, золотистые заросли, крутые скальные стенки с перистыми струями водопадов. На дне теснин реки то распластывались блестящими полотнищами,, то с грохотом скакали в белой пене через мшистые камни, а в воздухе над ними парили и кружили светлыми крестами белохвостые фаэтоны. Вскоре мы вышли к большому сухому дереву, которое торчало сбоку от тропы, нависая над ущельем, и Дэйв объявил, что именно здесь он видел соколков, отдыхающих на ветвях после очередного вылета за добычей.

Развернув сети, мы с некоторым трудом развесили их на дереве; затем Дэйв снял колпак со своей пустельги и привязал ее за лапы к сухой ветке. Пустельга взмахнула крыльями раз-другой, потом угомонилась. Спрятавшись в кустарнике вдоль тропы, мы стали ждать. Я спросил свернувшегося в калачик поблизости Дэйва, кто пользуется этими извивающимися через лес узкими тропами. Наша тропа не позволяла уклоняться в сторону больше, чем на шаг; зазеваешься — будешь лететь не одну сотню метров до дна долины. Если раньше не напорешься на гуайяву.

— Это тропы лесничества, — ответил он. — А еще ими пользуются возделыватели марихуаны.

— Возделыватели марихуаны? — удивилась Энн Питере, удобно расположившаяся ниже по тропе.

— Выращивать эту травку — выгодный бизнес, — объяснил Дэвид. — Они забираются в лес, расчищают небольшой участок, снимают урожай и продают.

— Разве это не запрещено законом? — спросил Джон.

— Конечно, запрещено, — отозвался Дэйв. — У Маврикия нет армии, но есть так называемые специальные мобильные отряды, что-то вроде коммандос или американской морской пехоты, и одна из задач этих отрядов — охота на возделывателей травки. Даже с вертолетами охотятся. Не так давно я набрел на большой участок и сообщил. Давно у них не было такого улова, и я подозреваю, что надолго впал в немилость у торговцев наркотиками.

Медленно тянулись утренние часы — и вот уже полдень, самая жаркая пора. Под солнечными лучами мы чувствовали себя, как перед раскаленной топкой, и объятый зноем лес притих. В это время дня ни одно здравомыслящее существо не покидает свое убежище, и соколки, конечно, где-то отдыхали. Мы решили перекусить, расправили затекшие конечности и расположились со своими припасами на относительно широкой части тропы подле сухого дерева. Только мы от бутербродов перешли к сочным плодам манго, как на троп» показались два стройных юнца в пестрых рубашках и расклешенных брюках. Длинные, по господствующей на острове молодежной моде, черные, лоснящиеся волосы обрамляли на редкость красивые и мягкие лица. Перед преградой, образованной нашими телами и нашими яствами, юнцы остановились, робко и угодливо улыбаясь.

— Добрый день, — вежливо поздоровались мы.

— Добрый день, сэр, — мягко отозвались они, приподнимая соломенные шляпы.

— Хотите пройти? — спросил Дэйв. — Проходите, только не наступите на меня.

— Что вы, что вы, сэр, — ответили они, потрясенные таким предположением, и с легкостью газелей проследовали через наши лежащие тела и припасы.

Благополучно миновав препятствие, они сказали:

— Благодарим, всего доброго, сэр, — учтиво приподняли шляпы и двинулись дальше по тропе.

Я приметил, что оба вооружены секачами.

— Что это за ребята? — полюбопытствовала Энн.

— В лесничестве таких нет, — сказал Дэйв, — стало быть, это возделыватели травки, потому что в такое время дня только они да чокнутые вроде нас бродят по лесу. II сдается мне, они не одни. Теперь жди их шефа.

Его предсказание сбылось: минут через пять появился еще один стройный красавчик с походкой газели. Что-то в его облике сразу выдавало горожанина. Костюм лучше сшит, и материал подороже, рубашка поэлегантнее, шляпа более стильная. При виде беспорядка на тропе он на секунду замер в нерешительности, потом подошел вплотную, обворожительно улыбаясь.

— Доброе утро, сэр, — произнес он, снимая шляпу размашистым движением. — Простите, вы не видели моих друзей?

— Видели двоих, они направились вон туда, — ответил Дэйв, как будто можно было направиться еще в какую-то сторону. — Желаете пройти?

— Э-э… нет-нет, — отозвался парень. — Я должен предупредить одного друга.

— О, у вас есть еще друг? — осведомился Дэйв.

— Да, он ждет там сзади. Я должен сказать ему, куда пошли остальные мои друзья. Всего доброго, сэр.

— Всего доброго, — отозвались мы и проводили взглядом молодого горожанина, который ступал по тропе, будто некий грациозный дымчатый представитель копытных.

— Что все это значит? — озадаченно спросил Джон.

— Возвращается, чтобы предупредить своих приятелей, — обьяснил Дэйв. — Теперь они пойдут на участок нижней тропой. Она подлиннее, но не такая рискованная, как эта, где мы торчим.

Медленно тянулась вторая половина дня. Стало ясно, что нам вряд ли удастся поймать соколка. Сети убрали, Дэйв посадил свою пустельгу на пень поблизости, и мы устроили чаепитие. А затем, к нашему удивлению, на тропе снова показался «шеф», но теперь уже с другой стороны.

Когда он приблизился, бросилось в глаза, что за последние часы его, как говорится, малость укачало. Шляпа сдвинута на затылок, черные кудри спутаны, глаза мутновато-стеклянные, как у человека, которого вдруг разбудили и он еще не переступил рубеж между сном и явью. Походка его не утратила грациозности, однако в движениях ощущалась не-которая неуверенность. Подойдя вплотную к нам, он остановился и небрежно прислонился к дереву.

— Привет, — сказал Дэйв. — Хорошо прогулялись?

— Да-да, я гуляю, — подтвердил «шеф», добродушно улыбаясь. — Я гуляю по лесу

— Хорошо провели время? — спросила Энн.

— Великолепно, мадам, — ответил он и обьяснил: — Гуляю, потому что это полезно для здоровья.

Неожиданное обьяснение, однако мы не стали придираться. «Шеф» перевел мутный взгляд в глубь дикой теснины, где снежинками кружились фаэтоны. Казалось, он забыл о нашем существовании. Лицо его выражало бездумное спокойствие. Внезапно он очнулся.

— Вы англичанин? — обратился он ко мне.

— Да, — ответил я.

— Из Лондона?

— Примерно, — сказал я, чтобы не вдаваться в долгие разьяснения о место-положении Нормандских островов.

— У меня в Лондоне много родственников, — заявил он. — И много родителей.

— В самом деле? — заинтересовался я.

— Очень много, — подтвердил он. — А еще у меня много родственников и родителей в Бирмингеме.

— Красивый город — Бирмингем, — заметил Джон.

— Очень красивый — и Лондон тоже. Мои родители говорят, оба города очень красивые, и… — веки «шефа» сомкнулись, и я уже решил, что он, подобно соне в «Алисе», уснул на ходу, но тут он вдруг открыл глаза, глубоко вздохнул и продолжал: — … вот соберусь как-нибудь и поеду ко всем своим родителям.