Виктор Стукалов - Шатун

Поэтому с меньшими усилиями все бригады перевыполнили плановые задания, получили хорошие премиальные.

За такое злостное нарушение правил рубок леспромхоз заплатил большие штрафы. На головы техноруков посыпались приказы о немедленном устранении допущенных нарушений, обещания сделать соответствующие выводы в случае их не выполнения. Через месяц о приказах забыли, потому что партия требовала выполнения принятых соцобязательств и досрочного выполнения плана.

И скоро вновь, выжимая из двигателей последние «лошадинные силы», пошли гружёные крупным лесом лесововозы.

…Вздрогнув и осыпав Сергея снегом, спиленная ель с глухим стоном упала, ломая ветви и подняв снежный вихрь. Теперь оставалось отпилить вершину и Сергей, заглушив пилу, направился к вершине ели, обходя разлапистую крону.

Поставив пилу между ветвей на ствол дерева, он достал сигареты, закурил и, глубоко затянувшись, огляделся.

По косогору, под углом к трелёвочному волоку, протянулась просека спиленных деревьев. Пересчитав их и, пытатаясь определить «на глазок», объём каждого, Сергей смачно и зло выругался: рабочий день уже близился к концу, а норму он не выполнил и, по всему видно, что уже не успеет.

А ещё надо сделать запас леса на пару ходок трактору на утро. На кедре он за это время сделал бы, как минимум, полторы нормы и завтра, с утра, можно было не спешить. А сейчас…

Чуть выше по склону надрывалась пила Ильи Бондаря.

Вот она чуть стихла, и её рокот заглушил треск падающего дерева; поворчав немного на малых оборотах, пила снова взвыла, вгрызаясь зубьями пильной цепи в ствол очередного дерева.

Сергей представил себе, как тяжело Илье валить на два трактора и с раздражением подумал о том, что завтра ему придётся делать тоже самое…

Где-то снизу по косогору, разбрасывая гусеницами снег и пуская клубы синего дыма, поднимался трактор. «Вот он, родимый, ко мне» – подумал Сергей, и ещё не видя трактора, а, только уловив на слух, как изменилась работа его двигателя, понял, что трактор повернул на его волок.

Поправив на голове мокрую от пота шапку, Сергей бросил в снег недокуренную сигарету, ещё раз от души выругался и завёл мотопилу.

Отпилив вершину ели и не заглушая пилы, он подошёл к другому дереву. Матерясь в душе и проклиная себя и Михаила, Сергей не стал протаптывать в снегу дорожки для отхода, если вдруг спиленное дерево будет падать на него, а только с остервенением примял ногами торчащие из глубокого снега ветви кустов. Притоптав немного снег у самого комля, он прижал мотопилу к дереву, и с силой надавил на гашетку газа…

…Рабочий день закончился. На стоянку подходили тракторы. Трактористы ставили их в ряд и глушили двигатели.

На стоянке сразу стало тихо, не было слышно так хорошо проверяющих слух крепких словечек, «солёных» шуток.

Хорошо знающие свои обязанности рабочие, молча готовили тракторы на предстоящий рабочий день: кто-то, вооружившись ломиком, выдалбливал смерзшийся на тракторе за день снег, кто-то что-то смазывал в тракторах.

Будулай, всегда встречавший радостным лаем каждый трактор, теперь загрустил. С виноватым видом он переходил от одного рабочего к другому, чуть виляя хвостиком и заглядывая им в глаза, словно во всём случившимся виноват он. Прижав ушки и опустив голову, Будулай осторожно обошел всех, кто был на стоянке, потом остановился, внимательно оглядел всех и медленно пошел к сторожке и лёг на пороге. Он молча наблюдал за всем, что происходило на стоянке.

И только если кто-то вдруг позовёт его, он поднимался со своего места и тихо подойдёт, чуть шевеля виновато хвостиком.

Рабочие нервно курили, бросая короткие взгляды на волок, ведущий к лесоскладу – ждали бракера Саньку Кашина, щуплого и какого-то нескладного, как молодой рябчик, паренька.

Наконец в просвете деревьев показалась его нескладная фигура.

Держа под рукой мерную вилку, он на ходу что-то подсчитывал в толстой тетради, и это «что-то» было тем, ради чего все они и в летний зной, и в зимнюю стужу, каждый день ездили сюда.

Санька подошёл к рабочим и каким-то виноватым голосом, как будто всё зависело только от него, молча показал тетрадь: – Сто двадцать два всего, если, как Михаил Афанасич говорил, то… пятьдесят восемь кубов не дотянули… Ёл-ка в основном по кубу…есть и того меньше… А ёлок, которые больше куба, их всего десятка три наберётся. Вот, смотрите, если не верите…

И Санька протянул толстую потёртую общую тетрадь в клеёнчатом переплете, в которую он записывал количество заготовленного бригадой леса.

Тетрадку никто не взял: за долгие годы работы в тайге рабочие могли с высокой точностью определить объём и отдельно растущего дерева, и спиленного, и количество леса, сложенного в штабель. Поэтому каждый хорошо понимал, что бригада не выполнила сменного задания и теперь работает с отставанием от графика, или как говорят мастера, работает «с минусом». И самое страшное, что этот «минус» с каждым днём становится всё больше и больше. На таком лесе завершить месячный план будет невозможно.

Рабочие молча потянулись в автобус и также молча рассаживались по местам.

Сергей нарочно замешкался, поджидая Михаила. Где-то внутри него неукротимым вулканом закипала злоба на самого себя и ненависть к Михаилу.

Когда Михаил поравнялся с ним, Сергей, убедившись, что за ними никто не наблюдает, набрался смелости и высказал Михаилу всё, что у него накипело в душе.

Михаил с удивительным спокойствием выслушал Сергея и, усмехнувшись, тихо сказал: – Слушай Сергей! Ты, наверное забыл, как прошлой зимой именно ты нашёл берлогу и мы трактором задавили медведицу с двумя медвежатами. Забыл? Зинка твоя хвасталась, какое очень вкусное жаркое было из медвежат. Забы-ы-л? А позапрошлой зимой… Медведя-«бело-грудку» в сушине – опять же – ты нашёл. Мы тогда со Степаном сушину эту бульдозером… Помнишь? А теперь тебя – совесть замучила? Или на ёлке за два дня работы уже выдохся? А нам на ёлке ещё до выходного работать… Вот так, Серёга!

Посмотрев на рабочих, сидящих в автобусе, на Сергея, Михаил с раздражением напомнил: – Сергей! Мы уже всё решили, что возьмём медведя и будем работать, как раньше…Зачем бузить? Ничего, поработаем на ёлке ещё два-три дня и ничего с нами не случится…

Направляясь к автобусу, Михаил остановился и, обернувшись к Сергею, ещё раз напомнил: – Завтра здесь будет Голотин с бульдозером, а послезавтра мы берём медведя…

Немов с какой-то ядовитой усмешкой посмотрел на Сергея и негромко сказал: – Если бы я знал, что ты тряпка, никогда бы не связался с тобой… Слабак!

И, ещё раз смерив Сергея презрительным взглядом, Михаил уверенной походкой направился к автобусу…