Виктор Стукалов - Записки лесничего. Книга 3

На открытых местах подняла вверх, как на показ, свои удлинённые метелки розовых цветков таволга иволистая. Очень часто нам попадались сплошные заросли цветущего шиповника даурского с длинными колючками на краснобурых ветвях, усыпанных розовыми цветками, а по берегам ключей – почти непроходимые заросли сведены белой, густо опушёнными мелкими молочнобелыми многоцветковыми соцветиями.

Мы полной грудью вдыхали этот удивительный аромат, и лишь на коротких привалах, осматривая себя от присосавшихся клещей, мы могли любоваться этой неповторимой красотой хорской тайги.

Многодневный переход по тайге и лесовозным дорогам, проложенным по руслам ключей и сквозь непролазные заросли кустарников по их берегам, ночёвки на «постели» из листьев папоротника или пихтового лапника у костра, дали о себе знать. Кроме этого, нам постоянно приходилось быть предельно осторожными: в это время у медведей начался гон и их следы нам встречались довольно часто, а неожиданная встреча с любым из них нам могла обойтись очень дорого…

И теперь, изрядно уставшие, но с облегчёнными от запаса продуктов рюкзаками, мы спускались по руслу ключа НяуБиосани к лесовозной дороге «река Кафэ – посёлок Солонцовый».

Выбирая наиболее удобные места, мы переходили по перекатам с одного берега на другой, обходили небольшие деревца и кустарники, обвалившиеся с подмытых берегов в русло ключа. Несколько раз нами приходилось прорубать себе путь топорами: это было легче, чем пробираться по берегу сквозь густые непролазные заросли прибрежных кустов.

Довольно часто нам попадались кусты жимолости с ещё недозревшими ягодами, и мы не могли удержаться от соблазна, чтобы не набрать горсть кислосладких, с горчинкой, плодов.

Два года назад в урочище этого ключа прошла заготовка древесины и склоны сопок были пройдены выборочными рубками [2] выборочные рубки – вырубка деревьев определённых пород, достигших возраста технической спелости: кедр – 140, ель 110, пихта 90-100 лет. различной интенсивности. На отдельных участках, в ос новном с преобладанием хвойных пород, после таких лесозаготовок остались изреженные плешины лиственных пород, зарастающих теперь аралией маньчжурской, элеутерококком колючим, лещиной и чубушником тонколистым.

На других участках, с более крутыми склонами, рубки леса были проведены лишь местами и на небольших площадях. Поэтому лесосклады, сравнительно небольшие по площади, были расположены на большом расстоянии один от другого. А дорога, пробитая по руслу ключа, изобиловала наносами щебня с обрывистых берегов и захламлена порубочными остатками, вымытыми бурными потоками воды с лесоскладов.

День клонился к вечеру. По времени выходило, что выйти засветло к дороге мы уже не успеем. Ко всему, у нас не было уверенности, что в этот день будет вывозка заготовленной древесины в Солонцовый с мастерского участка «49 км.», что распложен в урочище ключа Саланка – правого притока реки Кафэ.

А по сему, прикинув всё «за» и «против», мы решили, что разумнее всего – остановиться на табор и переночевать на ключе. Единственное, что нас смущало – затянутое облаками небо, угрожающее нам дождём. Поскольку, ночёвки у костра под дождём – для нас дело, если не привычное, то, во всяком случае – не трагическое, мы просто не стали об этом и думать.

Спускаясь вниз по течению ключа, мы обратили внимание на высокий, каменистый береговой откос западного берега ключа с довольно широкой полосой прибрежного галечника, на котором мы могли бы просторно разместиться. Это место хорошо проветривалось, что избавляло нас от комаров, а кроме этого, западный берег не затенялся кустарником и кронами деревьев, растущими на противоположном берегу. А это значит, что утром, лучами восходящего солнца этот берег хорошо прогреется и, тем самым, обеспечит нам более комфортные условия перед тем, как продолжить свой путь. А дальше, ниже по течению, насколько мы могли видеть, высокие и обрывистые берега ключа подходили к самой воде…

Выбрав, по нашему мнению, наиболее подходящее место, мы остановились на табор.

Через часполтора на каменистом берегу ключа уже жарко пылал костёр, под береговым откосом оборудована постель из пихтового лапника, над ней, на воткнутых в откос шестах – натянутый кусок полотна от списанной палатки. Рядом с костром – аккуратно сложенные в кучу дрова и вешалка для просушки обуви, носков и портянок.

… Стемнело. Удобно устроившись на лапнике, мы с Сашей подводили итоги выполненных изысканий и, наслаждаясь аро матным и крепким чаем, строили планы на предстоящий день. Но, накопившаяся усталость и постоянные недосыпания у костра за прошедшие дни, оказалась сильнее нас. Мы подложили на жар костра несколько свежесрубленных стволиков берёзы и ясеня, выпили ещё по кружке чая и, прижавшись друг к другу спинами, удобно устроились на лапнике…

Меня разбудил встревоженный голос Саши: Евстафич! Проснись и не шевелись, слышишь – не шевелись!

Я открыл глаза. Прямо надо мной сквозь косматые ветви елей просвечивало бледнорозовое небо с нежнозолотистыми пушинками облаков, подсвеченных лучами восходящего солнца.

Рядом со мной стоял Саша и торопливо стругал ножом ветку клёна, одним взмахом ножа срезая с неё мелкие веточки и листья. Широко открытыми глазами он, не мигая, смотрел на меня. Даже при скудном освещении пробудившегося дня было видно его побледневшее лицо.

Увидев, что я проснулся, он почти закричал: Не шевелись! У тебя под головой ядовитая змея! Я её сейчас вот этим крючком вытащу! – и он оставил на ветке один сучок длиной в несколько сантиметров.

Я не сразу понял, что происходит, чуть повернул голову и сразу почувствовал левой щекой чтото мягкое и прохладное. И сразу же это «чтото» зашевелилось и стало медленно ползти. Я скосил глаза влево и, к своему ужасу, у левой щеки на уровне носа увидел маленькую головку щитомордника – одного из трёх представителей самых ядовитых змей Дальнего Востока.

Я ещё не совсем отошёл ото сна и всё, что сейчас происходило, казалось мне какимто невероятным, неправдоподобным явлением, если бы не ощущение чегото живого под левой щекой. И это «чтото» продолжало медленно разворачиваться, упруго надавливая мне на щёку и ухо, не оставляя ни тени сомнения в реальности происходящего.

Змея чуть повернула головку, и теперь я хорошо увидел вертикальный зрачок глаза, тёмную полоску от глаза к «затылку», небольшую ямку впереди глаза, давшую им определение как ямкоголовых змей; видел крупные чешуйки на голове – щитки, за что она и получила своё название – щитомордник.

Евстафич! – услышал я голос Саши. – Замри и не шевелись! И не пытайся её сам схватить: ты можешь промахнуться, а она уже в долгу не останется!