Михаил Кречмар - Большая охота

Тут я почувствовал, что жестоко оббил о камни культи обеих ног: пальцы на ногах у меня были отморожены ещё в 1899 году в Форт-Конгер. Ноги разболелись ужасно, и я решил отказаться от дальнейшего преследования медведя по крутым, усеянным валунами утёсам.

Вручив своё ружьё Эгингва, я сказал ему и Кулатуна, чтобы они продолжали погоню, а сам спустился по утёсам к саням и пошёл вдоль берега по льду фьорда. Но не успел я пройти сколько-нибудь значительное расстояние, как вдали послышались крики, и вскоре на верхушке горы появился эскимос, взмахами рук давая понять, что охота успешно завершилась.

Прямо впереди, как раз напротив того места, где появился эскимос, был вход в глубокую расщелину. Я поставил сани напротив и стал ждать. Немного погодя я увидел эскимосов, с трудом прокладывавших себе путь вниз по расщелине. Собак припрягли к медведю, и они тащили его за собой наподобие саней. Это было интересное зрелище – расщелина с крутыми каменистыми стенами в изодранной снежной мантии, возбуждённые собаки, волокущие столь необычный груз, бездыханная кремовая туша медведя, залитая кровью, кричащие и жестикулирующие эскимосы.

Когда медведя наконец спустили на берег, я сфотографировал его, меж тем как эскимосы ходили взад и вперёд, оживлённо переговариваясь: для них теперь было несомненным фактом, что в медведе сидел чёрт, иначе почему бы он стал убегать, когда собаки настигли его? Тонкости арктической демонологии не доступны пониманию белого человека, и я не принял участия в споре относительно того, удрал ли чёрт, когда винтовка Ублуя поразила его телесное обиталище.

Добыча вскоре была освежёвана и разделана искусными ножами эскимосов, мясо сложено на берегу, чтобы следующие за нами отряды доставили его на корабль, шкура аккуратно уложена на сани. После этого мы вернулись к тому месту на противоположной стороне фьорда, откуда впервые увидели медведя. Там мы отыскали выброшенные из саней припасы, и так как все – и люди, и собаки – изрядно устали, а проделанная за день работа внушала удовлетворение, решено было тут же устроить привал. Мы поставили палатку, зажгли керосинки и вволю наелись медвежьего бифштекса, который оказался особенно сочным, – очевидно, из-за недавнего присутствия Торнарсука».

Как сегодня охота на белого медведя выглядит, так сказать, с нашей стороны Берингова пролива, я знаю из нескольких достаточно авторитетных источников.

Процесс до крайности прозаичен: люди (а раз это у нас, то они непременно браконьеры) переезжают вдоль побережья из точки А в точку Б на мотонартах, видят бредущего по берегу или льду «умку», догоняют его и приканчивают из любого находящегося в их распоряжении оружия.

Шприцы и медведи

Вспоминается эпизод: в районе поселения Мыс Шмидта на Чукотке в середине восьмидесятых годов случилась тяжёлая ледовая обстановка. Для белого медведя, у которого нерпа – основная добыча, это означало суровую бескормицу. Все «умки» собрались в окрестностях посёлка – на помойках, естественно. Точно так же естественно случилось ЧП: местная женщина, чукчанка, напилась «огненной воды» и прилегла отдохнуть на помойке. Кто-то из медведей спутал её с мусором и съел. На место происшествия на вездеходе приехал срочно вызванный охотовед и застрелил пару оказавшихся на той помойке медведей. На всеобщую беду здесь же (не на помойке, а в посёлке) оказался и московский корреспондент «Литературной газеты», который устроил шум на весь СССР, подав материал в духе «как фашисты расстреляли беззащитных животных».

После публикации статьи медведей боялись трогать, и они совсем распоясались – стали целыми выводками бродить по улицам посёлка. И в Москве было принято соломоново решение – медведей усыплять и спящих вывозить как можно дальше во льды. Отправили воплощать в жизнь это решение трёх охотоведов и меня (я должен был контролировать данное мероприятие в качестве представителя Академии наук СССР).

Но московские чиновники в советские годы были людьми мудрыми и отправили в Мыс Шмидта не только усыпляющее ружьё с четырьмя шприцами и снотворным, но и пять лицензий на вынужденный отстрел.

Надо сказать, что это был мой первый (и последний) опыт общения с белыми медведями.

Сами по себе звери ничего из себя не представляли – стояли целыми днями на свалке и спали там же.

Один из коллег по молодости предложил их тут же перестрелять на хрен, но главный охотовед отказался.

– Давай сперва усыпить попробуем, – сказал он.

А присланное из Москвы ружьё представляло собой одностволку 28-го калибра со стволом «цилиндр» и подъёмным целиком. К прилагаемым шприцам инструкция отсутствовала в принципе. Мы не получили ни слова информации ни про пороховую навеску, ни про дозировку препарата.

Для эксперимента взяли мы ватник, повесили его на проволоку, зарядили ружьё с навеской, вдвое уменьшенной от 28-го калибра, зарядили шприц и выстрелили.

По нашему размышлению, при достаточной навеске пороха шприц должен был застрять в ватнике.

Но шприц так не думал. Он пробил ватник и улетел в Северный Ледовитый океан.

Шприцев осталось три.

Навеску пороха уменьшили ещё вдвое.

Шприц запутался в ватнике и сломался.

А шприцы, замечу, были добротные, выточенные из латунного прутка.

Зарядили мы ружьё третьим шприцем и поехали на свалку на вездеходе.

Взял охотовед ружьё, выстрелил из него медведю в лопатку. Теперь, говорит, ждать надо минут пятнадцать, пока подействует.

А подстреленный медведь мгновенно упал, перевернулся на спину, лапами сделал «велосипед»… и затих навсегда.

Посмотрели мы на это дело, переглянулись, подходим. А он, сердешный, остывает уже.

В общем, нашли мы шприц под шкурой с другой стороны.

Расстроились очень сильно.

И положили из карабинов всех оставшихся.

Вопрос о легальной трофейной охоте на белого медведя время от времени встаёт и в России. Несколько лет назад один крупный чиновник от охоты предлагал:

– Давай я трофейную охоту на белого медведя организую! Совершенно легальную!

– И как же ты её сделаешь совершенно легальной? – усмехнулся я.

– Элементарно. Придут на побережье медведи в посёлок, мы их объявим конфликтными, возьмём разрешение на отстрел конфликтных животных. Клиент прилетает, мы одеваем его в форму МЧС, чтобы не тревожить прогрессивную общественность, даём ему автомат и везём на помойку, где эти медведи пасутся. Сто тысяч евро всё удовольствие…

Есть ли у них будущее?