Софья Радзиевская - Лесная быль. Рассказы и повести

— Думает, что собака, — убеждённо сказала я.

— Почему? — оживился Тарас.

— Потому что у неё четыре ноги, а не две, и хвостик есть, и спит она с Рексом на коврике. Спи спокойно и ты.

Тарас радостно забрыкался, устраиваясь на кровати.

— Вот спасибо, Сонечка, а то я всё беспокоился: как бы узнать.

Через минуту он крепко заснул, обняв подушку.

Наша дача стояла на склоне невысокой горы, воротами к речке Шаньши. Лес на горе давно вырубили, и всюду поднималась молодая поросль, но и в ней уже было тенисто, — играть хорошо. А на соседних высоких горах все деревья перевиты диким виноградом и другими ползучими растениями, так что ходить можно было только по давно пробитым узким тропкам.

Селений близко в этих местах не было, значит, на этих тропинках мирным людям и делать нечего. Зато на них можно было встретить хунхузов, разбойников, или тех, кто в горах тайком сеял мак и добывал из него опиум. Люди эти были отчаянные, хорошего от них ждать не приходилось.

Поэтому мы с детьми в лес одни не ходили, нас сопровождал Фёдор или сам Василий Львович и всегда с винтовкой. Одни же мы играли на нашей горке, поросшей кустарником, или спускались от ворот прямо к речке и тут играли под старыми плакучими ивами у самой воды. Здесь купаться в тихой заводи было безопасно.

Но в этот день мы решили попробовать перейти речку вброд. На другом берегу, в низинке, расцвели огромные ирисы, лиловые с золотом. А дальше гора была вся розовая — это распустились пионы.

Шаньши мелкая, по колено. Однако неслась она и катила камни так стремительно, что трудно было её перейти вброд не свалившись. Но ирисы и пионы почему-то на нашем берегу не росли, ребята долго меня уговаривали и, наконец, уговорили.

Мы сначала досыта накупались в заводи, потом сложили лишнюю одежду и обувь в мешок, и я взялась перенести его не замочив. И вот, наконец, начался великий переход.

Вначале всё было благополучно: шли осторожно, опираясь на палки. Но уже почти у противоположного берега Таня оступилась и уронила Рекса. Рекс взвизгнул, его закружило и понесло. Таня хотела подхватить собачку, оступилась и сама покатилась по течению вперевёрт. Я кинулась за ней, выпустила мешок с одеждой, и он, ныряя, устремился вперегонки с Рексом. А того уже несколько раз окунуло с головой и тащило дальше.

Мань-Мань всё время молодцом шла и плыла около меня: тоненькие её ножки загребали воду не хуже широких лап Полкана. Но когда Рекс взвизгнул ещё раз, козочка круто повернула от меня и устремилась вниз по течению. Я отлично видела, что её не бьёт и не крутит, она повернула добровольно на визг Рекса.

Дети с криками и слезами бежали по берегу.

— Тонет, тонет! — кричал Тарас.

Рекс и Мань-Мань уже исчезли за поворотом. Докатилась до поворота и я и что же увидела? Рекса волной выкинуло на камень посередине речки, и он лежал на нём, вытянув лапки, а Мань-Мань, легко вспрыгнув на этот камень, стояла, тревожно обнюхивая Рекса.

Одной рукой я ухватилась за камень, другой подняла пёсика. Он слабо взвизгнул и лизнул меня в шею: «Пожалуйста, держи покрепче, не урони».

Мань-Мань вопросительно посмотрела на меня.

— Цел твой приятель, — сказала я и потрепала её по мокрой спинке. — Плыви сама, видишь, у меня руки заняты.

Но козочке помощи и не требовалось. В этом месте было мелко, и её ножки цепко держались за камни. Она всё время прыгала около меня, а выйдя на берег, встряхнулась, как собачонка, так что брызги с рыжей шкурки полетели во все стороны, и опять подбежала к Рексу.

А тому помощь уже не нужна: он ещё немножко полежал, встал, тоже отряхнулся, и верные друзья начали весело играть в густой траве.

— Она за Рексом плыла, хотела его спасти, правда, Сонечка? — волновался Тарас. — Только очень плохо, что у неё все ножки с копытами, ей хватать нечем. Надо, чтобы у всех зверей ещё по две руки было. Правда, так удобно?

— Очень удобно, — прицепилась Мара. — Это чтобы нас волки и медведи ещё руками хватали? Не хочу.

— Ну пусть у волков не будет, — начал опять Тарас.

Но тут Таня закричала:

— Мешок! Где мешок?

Мы опять кинулись к речке. На наше счастье, мешок зацепился за камень и трепыхался на нём, как живой, — вот-вот сорвётся.

Павлик поспешно залез в воду и выудил наш гардероб. Самое главное — уцелели высокие сапоги. Мы жили чуть ли не в самом змеином месте на свете, и бегать босиком нам не разрешали: в густой траве легко наступить на змею, и тогда только высокий сапог может спасти от укуса.

Мы натянули сапоги, одежду развесили на деревьях для просушки и отправились за цветами. Потом, на обратном пути, когда надо было опять переходить вздорную речушку, Рекса взял на руки Павлик.

Мань-Мань сразу пристроилась к нему. Где шла, где плыла, а так и не оставила друга без присмотра, пока мы не выбрались на свой берег.

Любопытна была Мань-Мань, как кошка, и любопытство это не раз доводило её до беды.

К осени буйная Шаньши начала мелеть, местами воды в ней осталось не больше, чем на двадцать сантиметров. И каких же раков мы ловили под камнями! Громадных, чёрно-зелёных. А щипались они так, что уж если вцепится кому в руку, — самому другой рукой клешню не разогнуть, иной раз со слезами звали на помощь.

Нашей козочке раки ужасно нравились. Мы бросали их в большую кастрюлю, они там шуршали и шевелились, а Мань-Мань потешно плясала — мотала головкой, топала ножками и любопытно в кастрюлю заглядывала.

И догляделась…

Я лежала на животе у самой воды и только зацепила под камнем короля всех раков, громадного, совсем чёрного, как вдруг раздался отчаянный крик. Кастрюля перекувыркнулась и покатилась по земле, раки из неё посыпались дождём. Мань-Мань кричала всё жалобнее, становилась на дыбы, била по воздуху передними ногами и мотала головкой, а на кончике её мордочки висел большущий рак. Он ущемил её клешнёй за любопытный нос, а коза, обезумев от боли, металась по берегу и не давалась мне в руки.

Тарас поймал было её за шею, но она вырвалась, попятилась и бухнулась прямо в реку, в такое глубокое место, что скрылась с головой.

— Утащил! Рак её утащил! — с плачем кричал Тарас.

Но в ту же минуту рыженькая голова показалась над водой, Мань-Мань выскочила на берег и остановилась вся дрожа. Рак в воде сам от неё отцепился и убрался восвояси, но из глубокого прокола на носу сочилась кровь. Теперь Мань-Мань услышала мой голос, подбежала и прижалась ко мне. Она жалобно стонала, вспухший нос обезобразил хорошенькую мордочку, было и жалко её и смешно.

— Раки! Раки! — закричали вдруг девочки и бросились подбирать их. Однако добрая половина успела во время переполоха добраться до реки и исчезнуть.