Григорий Федосеев - Меченый

Меченый подал знак стае не отставать и, оторвавшись от следа оленей, стал обходить их справа, намереваясь завернуть животных к сопкам, что виднелись в глубине Бэюн-Куту. Скрытыми ложками, пересекая заледеневшие ключи, овраги, стая бросилась напрямик и скоро оказалась на тропе, опередив животных.

Олени бежали устало, тяжело. Клубы горячего пара, вылетая из красных ноздрей, затуманивали глаза. Ноги с трудом передвигались. Животные благополучно обежали россыпистые сопки и уже были близко от тех мест, куда стремились попасть, как снова и так же неожиданно впереди взвихрился снег. Олени бросались то в одну, то в другую сторону, но уже было поздно, отовсюду на них лезли волки.

Они действовали скопом, дружно. Несколько минут отчаянной схватки — и сомкнувшийся круг разорвался.

Олени прорвались назад — в бор и, отступая от смертельной опасности, тащили за собой кровавый след.

Стая задержалась. Меченый, провожая прищуренными глазами удирающих оленей, увидел за краем бора черную скалу с выступом, под которой звериное кладбище, и облизнулся.

Рядом на взбитом снегу лежал смертельно раненный переярок.

Меченый подал знак Шустрой.

Тяжелый прыжок, приглушенный стон — и через минуту на снегу остались только клочья шерсти да пятна крови.

Короткая передышка — и снова по снегу побежал след воровской вязки. Теперь в коротких, отрывистых прыжках волков видна была слепая уверенность в успехе.

Вечерело. К закату собирались перистые облака. На сугробах догорал отсвет зари. В воздухе висел морозный шорох. Где-то в чаще стройных сосен дятел отбил последние часы ушедшего дня, и ночь спустилась на бор.

Олени уходили в темную чащу бора. Теперь все в лесу стало чужим. Пни, шорох падающего снега, мрак ночи таили смертельную опасность. Молодой олень отстал, не поспевал за матерью. Он потерял много крови и еле-еле плелся по глубокому снегу, падал. Но страх поднимал его, гнал дальше.

В глухую полночь олени выбрались на перевал к Мугою, за ними, во мраке холодной ночи, терялся сосновый бор. Дальше не пошли, ноги почти не повиновались. У животных, казалось, притупился страх, и опасность потеряла свою остроту. Только слух продолжал чутко сторожить тишину. Олениха знала, что волки не отстанут от кровавого следа. Только бы дали отдохнуть, и она уведет пораненного сына ближе к гольцам и там проживет с ним зиму.

Но снова — зловещий шорох погони. Он надвигается быстро, неотвратимо. Опять ими овладел страх. Животные бросились вниз с перевала, все еще надеясь уйти от врагов.

Но всему приходит конец…

Молодой олень окончательно обескровился, ослаб. Ноги стали непослушными, чужими, темень затуманила глаза, все слилось с ночью. Он стал спотыкаться, все чаще ложился. И вот случилось неизбежное: ноги не выдержали, подломились на бегу, рухнул молодой олень в глубокий снег и уже не пытался встать. Собрав остатки сил, он поднял тяжелую голову и посмотрел на свой след, откуда молча подкрадывалась к нему смерть.

Мать остановилась, тревожно промычала, но ответом ей была тишина морозной ночи да далекий шорох снега.

Через минуту олениха бежала навстречу волчьей стае. Она была охвачена одним желанием — спасти сына.

Близился рассвет, но в бору все еще было придавлено тяжелым мраком зимней ночи.

Хищники заметили впереди мелькнувшую тень, и тотчас же ветерок набросил знакомый запах. Стая затаилась в сугробах.

Но олениха вовремя заметила волков, материнский инстинкт притупил в ней страх, она не собиралась сдаваться. Главное — сбить их со следа сына. Несколько прыжков вперед, и олениха круто повернула влево. Вырвалась из засады стая и беспорядочным скопом бросилась за оленихой.

Волки, подбодренные близостью добычи, не щадили сил и уходили все дальше и дальше от кровавого следа молодого оленя. Но и на этот раз глубокий снег не позволял им ускорить развязку.

Вот они все, почти разом с жертвой, выкатились на верх пологого отрога, за которым тянулся вдаль Коларский хребет. Из-за дальних вершин уже сочился холодный рассвет. Куда-то на кормежку молча летели кедровки. Справа на горизонте оконтурились черные скалы, все в расщелинах, с отвесными стенами. Среди них Меченый узнал скалу смерти. Где же, как не там, быть пиру. Только бы выгнать на скалу олениху. Одним коротким взглядом он прощупал местность, крутой склон, ведущий к скалам, и подал знак стае следовать за ним.

Меченый свернул с оленьего следа, повел стаю в обход. Нужно было сбить жертву с ее направления, заставить свернуть к скалам. После гибели Одноглазой не раз стаю выручала эта скала. Под ее отвесной стеной прибавилось много свежих скелетов крупных животных.

Для парнокопытных это была волчья ловушка. И только рогач избежал участи остальных, но он ничего не мог рассказать другим, стая же за его смелость заплатила жизнью Одноглазой.

Волки опередили олениху и стали теснить ее к мрачным скалам. А та и сама решила искать спасения на утесах, поднимающихся высоко над Бэюн-Куту. Горы с крутыми склонами — ее родина. Она видела, что там, у верхней грани обнаженных громад, есть выступ, только бы попасть на него, а тогда можно наверняка спастись от любой стаи хищников.

Олениха не впервые пробиралась к этим скалам. Все ей там было давно знакомо. Весною она любила отдыхать на карнизах, нежась на солнышке. В летние знойные дни она выходила на утесы, торчащие высоко над провалом, и на ветерке спасалась от гнуса. Бывала она там и зимою, в период затяжной пурги. Но теперь ее гнала туда лютая стая Меченого.

Оставалось совсем немного каменистого подъема до знакомого выступа, как вдруг волки оторвались от ее следа и бросились вниз, к подножию скалы, где уже собралось воронье и хищная мелочь. Это насторожило олениху.

Собрав остатки сил, олениха с трудом выбралась на верх скалы. Уже близко и до края выступа. Обрадовалась. А сзади матерый волк настигает ее, торопит. И в тот самый момент, когда олениха сделала последний прыжок, чтобы проскочить в щель на выступ скалы, позади, совсем рядом, громко щелкнула пасть хищника, едва не успевшего поймать ее за заднюю ногу. Но дальше волк не посмел сделать и полшага. Не повторил ошибку матери. Он был в прошлую зиму участником той последней охоты, когда Одноглазая расплатилась жизнью за неосторожный шаг у этого выступа.

Внизу под скалой скопилось много хищников. Макушки деревьев облепили вороны, на снегу были заметны свежие следы соболей, колонков, сбежавшихся туда со всего бора, всюду по веткам шныряли кукши.

Волки лежали, сторожко поглядывая на выступ, где стояла олениха. Чуть что: послышится ли шорох или сорвется оттуда камень, — они вскакивали и замирали в ожидании, не упадет ли следом за камнем и добыча.