Эрик Кольер - Трое против дебрей

Теперь, после того как мы пять дней рыскали верхом на лошадях по лесам и болотам в поисках следов и не обнаружили никаких признаков пушных зверей, исключая койотов (следы койотов были повсюду), я обобщил результаты наших наблюде ний, заявив: «Это безнадежно».

Лилиан смотрела в пламя костра. Повинуясь внезапному порыву, она взглянула мне прямо в лицо и спокойно ска зала:

— Эрик, я не желаю никогда больше слышать от тебя слово «безнадежно». Мы лишены многого в этой дикой глуши. Но мы не можем позволить себе лишаться надежды.

Было так жарко, что пот выступал у нас, даже когда мы лежали в тени тополей, занятые только своими мыслями. Это была не насыщенная влагой предгрозовая жара, а сухой, палящий зной. От него засыхали чина и вика. Болотная трава, лишившись своих соков, из зеленой становилась блекло-желтой, а голубика на кустах превращалась в сухие сморщенные комочки, прежде чем успевала созреть. Для Лилиан потеря голубики была настоя щей трагедией. Голубика прекрасно цвела в июне, обещая редкий урожай, и, пройди в июле один-два ливня, кусты голубики были бы усеяны крупными сочными ягодами, которые она предполагала нарвать, а затем законсервировать и наварить варенье на зиму. Но ни в июле, ни в августе не выпало ни капли дождя. День за днем, неделя за неделей стояла беспощадная изнуряющая жара. А это значило, что у нас не будет ни консер вированных ягод, ни варенья на зиму, если мы не привезем и то и другое с торгового пункта.

Но отсутствие зрелой голубики было не единственной бедой, поразившей Мелдрам-Крик летом 1931 года. Прерии преврати лись в пустыни. Люцерна на полях засыхала, не успев расцвести, и казалось, даже соснам и елям не хватало влаги, чтобы освежить свои иголочки.

Русло ручья Мелдрам от истоков до устья было так же сухо, как и ведущие к нему следы животных, как и почти все небольшие озера. И в грязной тине, вскоре превращавшейся в пересохшую корку, видно было множество запутанных утиных и гусиных следов. Это были следы птенцов, слишком слабых, чтобы летать, слишком неповоротливых, чтобы бегать, но уже понимавших, что надо где-то искать воду. Койоты стаями спуска лись вниз по руслу, пользуясь легкой возможностью поохотиться за дичью. Все русло было устлано утиными и гусиными перьями в тот страшный период летнего зноя.

Гибли не только водяные птицы. Животные со скотоводческих ферм бродили вдоль берегов с высунутыми от жары языками в поисках воды. У полуразрушенной бобровой плотины оставалось около одного или двух дюймов застоявшейся воды, или, вернее, какой-то жидкой грязи, которая отделяла от сухой почвы несколько ярдов глубокой и топкой трясины. Стремясь добраться до этой лужицы, измученные жаждой животные пробирались через болото, и многие из них застревали в трясине и погибали. Это была медленная смерть, так как иногда конец наступал лишь на четвертый или пятый день. И когда пришла осень, многие из фермеров сокрушались по поводу разорительной потери скота и подумывали, что если положение дел не изменится, то недалеко время, когда животные, чтобы утолить жажду, вынуждены будут отправиться в дальний путь к реке.

Местом гибели животных было не только заболоченное русло ручья Мелдрам. Другие ручьи пребывали в таком же состоянии. Опасны были любые низины на полях, где весной застаивалась талая вода. Положение стало настолько угрожающим, что отдел пастбищ департамента земельных и лесных угодий поставил ограды вокруг высохших водоемов, чтобы животные не гибли в трясине, пытаясь добраться до жалких остатков воды. Но ограды были лишь временным средством предотвратить несчастные случаи, а не радикальным способом лечения недуга. Со временем столбы, поддерживающие проволоку или ограду, должны были подгнить и повалиться, и их пришлось бы ставить вновь. И какая была польза скоту от окружающих пастбищ, если для него были закрыты немногие существующие водопои?

Единственным выходом на будущее из создавшегося бедственного положения было попытаться собрать и сохранить достаточное количество воды в «годы изобилия», чтобы ее хватило на все «годы голода». Вот что нужно было и, вероятно, можно было сделать. Эта мысль сначала зародилась у меня в виде неясной идеи, но чем больше я думал об этом, тем отчет ливее рисовался мне выход из создавшейся беды. И когда мне все стало окончательно ясно, я поделился своим мнением с Лилиан.

— Отдел охраны водных ресурсов, — внезапно заявил я. — Я напишу туда письмо.

— А как будет с голубикой? — смеясь ответила Лилиан. — Сейчас у меня в мыслях только голубика.

— Хорошо, что она есть хоть у тебя в мыслях, — ответил я, — в лесу ее не найти.

Лилиан ответила мне шутливой гримаской, и я продолжал:

— Я напишу им о ручье Мелдрам и о бобровых плотинах. Лилиан посмотрела на меня скептически.

— Что понимает в бобрах отдел охраны водных ресурсов?

— Вероятно, чертовски мало. Но они должны все-таки знать кое-что о плотинах.

— Например?

— Ну, они должны знать, что чем больше в ручье плотин, тем больше в нем воды.

Лилиан презрительно фыркнула, и это было достаточно красноречиво.

— Почему же в таком случае они не строят плотины на нашем ручье?

— У них не доходят до этого руки, а может быть, им вообще не до нас.

— Тогда почему ты хочешь им писать?

— Потому что, — начал я терпеливо объяснять, — мы про делаем всю работу сами, если они дадут нам разрешение.

— Понятно.

Несколько мгновений Лилиан сидела молча, сложив руки и не шевелясь, а затем сказала:

— Садись и пиши. Но я думаю, что это пустая трата времени.

Итак, я написал в отдел охраны водных ресурсов департа мента лесных и земельных угодий длинное письмо. Я обрисовал ситуацию, сложившуюся в районе ручья Мелдрам, и подчеркнул свою уверенность в том, что единственным плодотворным решением проблемы нехватки воды была бы починка бобровых плотин, расположенных в отдаленных местах верхней части ручья, и орошение болотистой почвы. Мы брались самостоятельно выполнить всю работу, не обращаясь ни к кому за помощью и не требуя вознаграждения за труд, если департамент санкционирует наше начинание и обеспечит охрану запруженной воды после починки плотин. Было бы глупо начинать работу, если, прежде чем она будет доведена до конца, фермеры отведут запруженную воду.

Письмо было отправлено, и в соответствующий срок пришел ответ: «Мы считаем, что ваш план ничего не даст для увеличения ежегодного количества воды в ручье Мелдрам». Так нам и заявили — вежливо, кратко и холодно. Обычная для всех таких слу чаев трафаретная отписка. Вот как «ободрил» нас отдел по охране водных ресурсов.

Но если это письмо и испортило на какой-то момент наше настроение, оно не выбило нас из колеи. Был еще один человек, к которому мы могли обратиться за поддержкой, и Лилиан напомнила мне о нем.