Игорь Акимушкин - Трагедия диких животных

А в 1963 году в журнале «Природа» помещено было даже сообщение, авторы которого утверждали, что минувшим летом с китобойца «Буран» видели «группу очень крупных животных необычного вида», по всем признакам похожих на вымерших двести лет назад стеллеровых коров. Случилось это недалеко от мыса Наварин (в Беринговом море севернее Камчатки), на мелководье с густыми зарослями морской капусты.

По-видимому, капустницы водились не только у Командорских островов. Ученые, внимательно изучив архивные материалы, пришли к выводу, что, если верить старым записям, встречались они и у берегов Чукотки, Калифорнии и Алеутских островов и что еще в 1803-1806, в 1854 и даже в 1910 годах в разных местах Дальнего Востока видели будто бы живых и мертвых стеллеровых коров.

«Итак, – заключают авторы статьи, помещенной в «Природе», – наблюдаемые с китобойца «Буран» животные вполне могли быть морскими коровами». Возможно. Но вполне могли ими и не быть, и последнее более вероятно. Едва ли, если где-нибудь сохранились чудом уцелевшие капустницы, дело ограничилось бы только слухами. Хоть одна бы из них да попалась в руки к зоологам, и тогда всем сомнениям пришел бы конец.

Социологи и экономисты единодушно утверждают, что уже в недалеком будущем умудренное человечество более решительно, чем в наши дни, займется эксплуатацией морских богатств и основными продуктами питания станут в этом близком веке не плоды земли, а дары моря. Вот тогда-то люди не раз пожалеют о том, как неразумно их предки истребили капустниц. Нрав у капустниц был тихий, доверчивый, их, наверное, можно было приручить (а может быть, даже умелой селекцией вывести из них отличную породу крупного безрогого скота!). Но если бы и не удалось их приручить, то все равно при строгой охране они расплодились бы (не без помощи человека, конечно) по всем северным и умеренным морям, где растут бурые водоросли и морские травы, и можно было бы без забот промышлять немых «буренок», которые ростом мало уступали китам. (Вспомните: «мяса в ней и жира более 200 пуд!»)

Еще двести лет назад морских коров у Командор водилось так много, что мясом их, пишет Л.С. Берг, «можно было прокормить все население восточной Камчатки».

А мясо было отличное (не то что у китов, его и собаки-то неохотно едят): у молодых коров «напоминало телячье», а у взрослых «не отличалось от говядины». А под кожей у капустниц залегал толстый («в четыре пальца») слой белоснежного сала. Вываренное, оно имело «вид и вкус оливкого масла, и спутники Стеллера пили его чашками». Удивительно ли, что «на цинготных больных питание мясом и салом этого животного оказывало чудодейственное влияние. Молоко тоже было похоже на коровье, только слаще и жирнее».

А теперь представьте себе те сказочные времена (которые могли бы быть не за горами): коровы на морских фермах весят «по 200 пуд», а молока дают по сто литров в день! И кормить их не надо, этих коров, и пасти тоже не надо. Далеко они сами не уплывают. Морская капуста растет лишь у берега: тут и пища и дом капустниц. Аквалангисты доят их электродойками…

Увы! Мечты эти теперь нереальны. Капустниц нет в живых, и людям никогда их не воскресить: ведь стеллеровы коровы не оставили потомков, как туры или тарпаны.

Если бы человек увидел в лесу предка нашей лошади, он, возможно, принял бы его за кота. Эогиппус – так звали этого предка – ростом был не больше лисицы. Голову имел маленькую, шею короткую, спину горбатую, шкуру полосатую, а лапы четырехпалые (передние) и трехпалые (задние). Жил эогиппус в сырых лесах Северной Америки пятьдесят миллионов лет назад, питался листьями и напоминал повадками неуклюжего тапира.

Было несколько разновидностей эогиппусов, некоторые из них рано переселились в Европу (по-видимому, через «мост», существовавший тогда на севере между Канадой, Гренландией, Исландией и Скандинавией). Европейский потомок эогиппуса- палеотерий – могучим телосложением напоминал носорога. Первым лошадям в Европе не повезло – здесь они все вымерли.

Но в Америке род их по-прежнему процветал. От эогиппуса произошел орогиппус, а от него – трехпалый мезогиппус, который был уже ростом с овцу. Тут в истории лошадей случилось важное событие: сырые тропические леса, покрывавшие большую часть планеты, стали всюду исчезать. Появились степи и луговые травы. Мезогиппусы робко вышли из лесных зарослей и рискнули начать новую жизнь под открытым небом прерий. Питаться стали травой. В степи их преследовали быстроногие предки волков. Спасение было только в одном: научиться бегать быстрее хищников. Лишние пальцы на ногах стали обузой (на одном пальце бегать легче!), и мы видим (по ископаемым костям), как у предков лошадей стал атрофироваться палец за пальцем, пока на каждой ноге не осталось лишь по одному. Лошадь превратилась в однокопытное животное. Но превращение это наступило не сразу.

От мезогиппуса произошел меригиппус, а затем стройный гиппарион (ростом чуть пониже зебры). Два недоразвитых боковых пальца на его ногах не касались земли. Трехпалый гиппарион бегал, следовательно, уже на одном пальце.

Едва ли какое-нибудь другое четвероногое животное встречалось такими колоссальными стадами, как гиппарион. Миллионные полчища этих элегантных лошадей через перешеек, соединявший в те времена Чукотку и Аляску, проникли из Северной Америки в Азию, а затем и в Европу.

Бесчисленные табуны гиппарионов галопировали по равнинам Евроазиатского континента. Их ископаемые остатки так многочисленны, что палеонтологи назвали «фауной гиппариона» весь комплекс живых существ, обитавших в тех же степях и в одно время с этими лошадьми.

В Африку, Южную Америку и Австралию гиппарионы не сумели пробраться: тогда эти страны отделялись от Северной Америки, Азии и Европы широкими проливами и морями.

Прошло несколько миллионов лет, и все гиппарионы вымерли.

Более счастливая судьба ожидала двоюродного, так сказать, «брата» гиппариона (конечно, в эволюционном, а не бытовом смысле) – плиогиппуса. От него-то и произошли наши лошади.

Когда-то табуны плиогиппусов населяли всю Северную и Южную Америку, Европу, Азию и Африку (к тому времени эти материки снова соединились перешейками). Среди древних лошадей были очень интересные разновидности: одни ростом больше самого крупного тяжеловоза, другие – меньше карликового пони. Но миллион лет назад все лошади в Америке по непонятной причине вымерли. В Африке уцелели лишь зебры и ослы, а в Европе и Азии – два-три диких вида, история которых отныне тесно сплетена с судьбой человека {19} {19} В последнее время некоторые исследователи предлагают свести их все в один вид диких лошадей. Известный наш зоолог профессор В.Г. Гептнер даже тарпана и лошадь Пржевальского считает одним видом. .