Ольга Хлудова - Волны над нами

К утру все стихло. Скромный ручеек журчал на дне, и только засохшая грязь на лужайке еще некоторое время напоминала нам о буре.

Дольше всего помнило о грозе море у нашего берега. Черный овраг, прорезающий холмы у подножия Карагача, вынес в море громадное количество глины. Белая муть затянула воду на расстоянии 200–300 метров от берега. Она непроницаемой молочной завесой висела в воде. Только через несколько дней море постепенно приобрело прежнюю прозрачность.

Между скалами прибрежной зоны, там, где песок или мелкий гравий образует небольшие гладкие площадки, мы часто находили небольших скатов-хвостоколов, морских котов. Это были совсем еще небольшие «скатята», некоторые чуть больше ладони. Но несмотря на их малый рост и кроткий вид, с ними следовало обращаться с осторожностью. На тонких хвостиках молодых скатов был такой же зазубренный кинжал, как и у взрослых, и, хотя его скорее следовало называть иглой, чем кинжалом, нанесенные этим маленьким оружием ранки были болезненны.

Эта плоская, ромбовидная рыба с напряженно вытянутым тонким и длинным, как хлыст, хвостом, на котором торчит зазубренный шип, часто встречалась вдоль побережья Карадага.

Первое время нам попадались на глаза только молодые скаты, как мы их называли «скатята».

Они были знакомы мне по Азовскому морю, где в каждом улове ставного невода всегда можно было найти несколько морских котов различных размеров. Но в то время мои отношения со скатами были чисто гастрономические. Пережаренная до золотисто-коричневого цвета печень ската очень вкусна, и по сравнению с ней печень трески или налима кажется сухой и пресной. Только следует жарить ее как можно дольше, все время сливая вытапливающийся жир, настолько богатый витамином, что его излишек может вызвать болезненные явления.

Но, встретив скатов под водой, я невольно заинтересовалась ими совсем с другой точки зрения. Наблюдать за скатами доставляло нам большое удовольствие. Если морской кот зарылся в песок или спрятался в водорослях, то он лежит в своей засаде совершенно неподвижно, надеясь на то, что он невидим для врагов. Тогда его можно не заметить и наступить на притаившееся животное. Это самое страшное, так как в момент опасности и возбуждения скат начинает хлестать вокруг себя хвостом, нанося кинжалом-шипом рваные, медленно заживающие раны. Особенно опасны эти ранения потому, что шип морского кота снабжен ядоносным аппаратом. Попадая в кровь яд вызывает иногда крайне тяжелые последствия. В литературе указываются следующие симптомы при сильном отравлении: невыносимая боль, распространяющаяся с чрезвычайной быстротой, лимфангаит, невозможность в течение долгого времени пользоваться пораженным органом, расстройство дыхания и деятельности сердца, конвульсии, а в некоторых случаях и смерть [3] Е. К. Суворов. Основы ихтиологии, Госиздат, «Советская наука», 1948. .

Яд тропических хвостоколов употребляется индейцами для отравления стрел. Все это звучит страшно, но при элементарной осторожности в обращении со скатом можно быть уверенным в полной безопасности. Большинство диких животных, за очень немногими исключениями, избегает человека и никогда не нападает на него первыми. То же самое можно сказать и про ската. Вы можете пройти в полуметре от лежащего морского кота, и он даже не двинется с места. Но если, зазевавшись, вы наступите на него, он совершенно инстинктивно начнет защищаться. Чтобы этого избежать, в тех местах, где морских котов очень много (в частности, в некоторых районах Азовского моря), надо проплывать над теми участками, где обычно они прячутся, а не идти по дну. Ну, а если вы сами нападаете на ската, то помните, что он дорого продает свою жизнь и может нанести вам ранение, надолго выводящее из строя.

Мы вспугивали молодь, держась, однако, на некотором расстоянии, равном длине их тонких хвостиков.

Потревоженные скатята угрожающе взмахивали хвостами и переплывали на другое место, что нам и требовалось. Дело в том, что эти рыбы очень интересно и красиво плавают. По краю плавников, окаймляющих тело ската с головы до основания хвоста, проходит волнообразное движение, которое двигает его в воде. Брюхо морского кота эмалево-белое и по сравнению с темно-бурым, почти черным верхом кажется особенно ярким. Когда по его плавникам пробегает волна, контраст черного верха и белого брюха создает впечатление более крупных взмахов и кажется, что скат летит в воде как птица или, вернее, как громадная бабочка. Я могла без конца любоваться на полеты маленьких скатов над дном, гоняя их с места на место.

Судя по литературным данным, иногда встречаются морские коты, достигающие более двух метров. Не следует только забывать, что из этих двух метров большую часть, примерно две трети, составляет тонкий хвост. Но и при этом условии ширина его ромбовидного тела будет около метра. Нам в основном встречались скаты не более полуметровой длины или же молодь.

В поисках моллюсков и ракообразных скаты часто роются в песке у подножия камней и скал, и мы безошибочно находили их по большому мутному облаку, висевшему в воде.

Однажды я заметила такое облако и, как водится, поплыла ближе, чтобы лишний раз посмотреть на интересное животное. Из мути виднелся пока только хвост, показавшийся мне несколько больше привычных нам средних размеров. Я спускалась вниз, когда показался весь скат. Он медленно перепорхнул на другое место и лег на дно в тени скалы. Таких крупных скатов я до этого дня под водой еще не встречала. Он был не менее метра в длину с полуметровым ромбом тела, отчетливо выделяющимся на фоне сероватого песка.

Скат лежал совершенно неподвижно. На его голове через равные промежутки времени открывались и закрывались два светлых пятна с темной точкой посередине. Казалось, что скат мне подмигивает, но это были не глаза, а брызгальца — часть дыхательного аппарата этой рыбы. Глаза у ската, расположенные ближе к концу морды, издали мало заметны.

Скат подмаргивал мне своими брызгальцами, а я вертелась вокруг него на поверхности воды и горевала, что у меня нет фотоаппарата. Надо было увековечить такого красавца. И тут я вспомнила о своей остроге. Если бы мне удалось его убить, то получился бы отличный экспонат для музея биостанции, а печень можно пожарить…

Я нырнула и ударила его острогой. Удар был не слишком удачный. Вместо головы, в которую я метилась, острога попала в мясистое основание плавников. Скат метнулся в сторону — и, как ни странно, я поволоклась за ним. Он оказался значительно сильнее, чем я предполагала, и когда я тянула его к берегу, он с такой же силой тянул меня в сторону моря. Мы оба отчаянно сопротивлялись. Почувствовав, что силы равны, скат стал описывать круги, размахивая хвостом и ударяя им по остроге. Я вертелась волчком, употребляя все силы на то, чтобы удержать подальше от себя и острогу, и нанизанного на нее ската. Когда мой противник проносился подо мной, я инстинктивно поджимала ноги и почти становилась на голову.