Ольга Хлудова - За голубым порогом

количество багажа всегда становится обузой.

Работая на Азовском, Черном и Каспийском морях, где флора и фауна несравненно беднее, чем в морях, непосредственно связанных с Мировым океаном, мы исподволь готовились к поездке на Дальний Восток, составляя список объектов, необходимых для Альбома-определителя и уточняя районы, где мы сможем их найти.

Особенно интересовало нас Японское море, самое теплое из дальневосточных морей, омывающих нашу страну, и самое богатое по разнообразию животного мира. Ученые насчитывают в этом море около шестисот видов рыб (из них двести видов промысловых) и около полутора тысяч видов беспозвоночных животных. Одни из них встречаются редко, единично, другие образуют громадные скопления.

Среди беспозвоночных Японского моря есть немало ценнейших промысловых животных. Здесь добывают громадных камчатских крабов, из которых изготовляют известные во всем мире консервы; трепангов — крупных голотурий, чье мясо очень питательно и, как утверждает китайская медицина, обладает целебными свойствами; различных крупных двустворчатых моллюсков, рачков-креветок и т. д.

Водорослей в Японском море около двухсот пятидесяти видов (не считая микроскопических); одни из них съедобны, другие служат сырьем для различных отраслей промышленности, третьи применяются в сельском хозяйстве в качестве корма для скота или перерабатываются в удобрение для полей.

Николай уже несколько раз побывал на Японском море в составе различных экспедиций. Но в те годы о легком водолазном снаряжении не было и слышно, Николай спускался под воду в скафандре и писал на дне этюды масляными красками. Он в то время с увлечением работал над изучением интереснейших обитателей моря — головоногих моллюсков (осьминогов, кальмаров, каракатиц). Его рассказы о богатстве подводного мира Японского моря и золотом Приморском крае, где островерхие сопки глядят в прозрачную воду глубоких бухт, о великолепной приморской тайге и лугах — волновали и манили в эту обетованную страну. Потом вернулись в Москву первые подводные спортсмены, побывавшие на Дальнем Востоке. Они привезли фотографии и фильм, снятые под водой. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения, я взбунтовалась, и только торжественное обещание Николая, что по окончании каспийской экспедиции мы сразу же уедем на Японское море, заставило меня закончить работу по зарисовке бесчисленных крохотных рачков Каспия.

Узнав о целях экспедиции и о методике сборов животных при помощи подводного снаряжения, некоторые знакомые смотрят на нас с сожалением. Мне особенно сочувствуют женщины, уверенные, что это муж-тиран заставляет меня лезть в воду и плавать там часами. В действительности дело обстоит несколько иначе. Николай довольно хладнокровно относится к подводному спорту. Для него это только удобный метод поисков и ловли нужных животных, с которых будут сделаны предельно точные рисунки. А меня неудержимо влечет сам подводный мир, возможность наблюдать за поведением животных, фотографировать их в родной для них среде, исследовать новые районы вдоль побережья. Часто возникают небольшие недоразумения, когда я, вместо того чтобы рисовать уже пойманных натурщиков, убегаю на целый день к морю и возвращаюсь оттуда с пустыми руками, но переполненная яркими впечатлениями.

Кто из подводных исследователей не вспоминает с тоской пышные ковры водорослей, темные силуэты скал, поднимающие бородатые вершины из сине-зеленого сияния глубин, лабиринты камней с укромными пещерками и расселинами между ними, неожиданные встречи с обитателями моря и подсмотренные сцены из их жизни и это, особое, ни с чем не сравнимое ощущение невесомости, полного освобождения от сил земного тяготения, когда легко паришь в толще воды или одним взмахом упругих ластов посылаешь вперед послушное тело.

Можно было предвидеть, что моя непреодолимая страсть к блужданиям в воде примет на Японском море невиданные размеры. Николай заранее, еще в Москве, произносил речи о рабочей дисциплине и необходимости строго придерживаться намеченных сроков работы.

* * *

Зеленые, мутные валы идут на приступ песчаного берега.

Пляж упирается в скалистые обрывы, мысами выходящие вперед, в море. На тонком белом песке лежат створки раковин величиной с блюдце, сухие клешни и панцири крабов, толстые темные валы — выбросы морской травы зостеры. Легкие облака стремительно несутся по чисто умытому, яркому

небу. Соленый, пахнущий водорослями ветер треплет волосы и оставляет на губах вкус моря.

Это одна из бухт Уссурийского залива в Японском море. Мы только сегодня утром сошли с поезда, девять дней и ночей бежавшего по громадной нашей стране, и еще не опомнились от бесконечной смены степей и гор, березовых колков и распаханных до горизонта полей, мелькания сел и городов, станций и полустанков, разъездов, туннелей, мостов и рек.

Во Владивостоке нас встретили друзья. Сразу же выяснились два обстоятельства: во-первых, наши ящики с экспедиционным оборудованием прибудут только через три или четыре дня, а во-вторых, на берег Уссурийского залива сейчас пойдет машина, Мои ласты, маска и трубка были в рюкзаке. Не прошло и часа после приезда, как мы пронеслись по Владивостоку и оказались за его пределами, так почти и не увидев города.

И вот перед нами распахнулась просторная, пустынная бухта Шамора. Наступила долгожданная минута первой встречи с незнакомым морем. Но все было совсем не так, как представлялось еще вчера. Где кристальной чистоты вода, где яркие морские звезды, лежащие на золотом песке, где мрачные подводные утесы, в расщелинах которых извиваются щупальца осьминогов?

За широкой каймой прибоя виднеется вдалеке яркая, синяя и чистая вода над глубинами. Чтобы попасть туда, надо прорваться через заслон высоких, тяжелых волн. Выждав момент, бегу вслед за отступающим, разбившимся о берег валом и ныряю в кипение пены у основания следующей волны, каждую минуту ожидая столкновения с дном.

Вода очень мутная. На всякий случай держу полусогнутые руки перед лицом, чтобы защитить его от неожиданного удара о камень или о песок дна. На расстоянии полуметра все тонет в тумане. Надо скорее пробиваться туда, где глубже. Энергично работаю ластами, и вдруг что-то липкое, эластичное обвивает руки, сковывает движение ног. Это пряди морской травы, ее листья достигают двух метров длины. Они легко рвутся поодиночке, но когда их много, получается крепкий и скользкий жгут.

Волны с размаху кидают меня в гущу травы. Голову облепили листья, они сдергивают маску с лица, вырывают изо рта загубник дыхательной трубки.

По сравнению с черноморской вода кажется обжигающе соленой. От нее першит в горле, пощипывает глаза. Здесь, в Японском море, почти океанская соленость — около 35 промилле (то есть в каждом литре воды содержится 35 граммов различных солей). У берегов Приморья соленость немного ниже — 30–32 промилле, но этого вполне достаточно, чтобы почувствовать разницу между водой Японского и водой Черного моря, где соленость всего 18 промилле.