Игорь Акимушкин - КУДА? и КАК?

В Африке находят и такие тропы: выбитые в скалах равномерные углубления каждое чуть шире слоновой ноги и глубиной пятнадцать сантиметров. Тысячи лет ходили по этим трассам слоны, и камни на веки вечные сохранили отпечатки их ступней. А слоны — отличные ходоки. Большую часть жизни они проводят на ногах и почти всегда в пути. Неторопливо бредут и объедают ветви деревьев. Только в полдень останавливаются на небольшой отдых где-нибудь в тени баобабов или акаций. Самцы стоят, положив тяжелые бивни на кроны небольших деревьев или уперев их в сучья. Спят слоны почти всегда стоя.

В горах Кении, пишет Экли, бродят слоны, которые, вероятно, ни разу в жизни не ложились на землю. Слоны, обитающие на равнинах, продолжает он, иногда отдыхают лежа, «но никто никогда еще не видел, чтобы ложились горные слоны». Провести сто лет на ногах — задача, непосильная даже для индийского йога.

Охотники, преследующие слонов, должны быть готовы к тому, что ночевать им, возможно, придется за сто миль от места утреннего старта. Говорят, что на ровном месте лошадь может обогнать слона. Но в местности, сильно пересеченной, никакой скакун не угонится за ним. «Да и вообще нет животного, — пишет Экли, — которое бы могло в течение дня пройти большее расстояние, чем слон».

С удивительной легкостью этот неуклюжий на вид зверь идет по равнине, карабкается по горам, пробирается через чащу бесшумно, как кролик. Слоны и по болоту ходят едва ли не лучше всех других животных. Их ноги устроены очень хитро. Когда слон опирается на ногу, она набухает, становится толще. А когда он вытаскивает ее, освобожденная нога сжимается и легко выходит из топи. Поэтому слон может погрузиться в болото хоть на метр: засасывание, страшное для других животных, не мешает ему идти.

Слов нет, слоны — отличные ходоки. Прекрасные, умные и благородные животные, но судьба их, кажется, предрешена. По-прежнему убивают тысячи слонов каждый год. Мясо остается гиенам: охотники берут только бивни, которые стали проклятием рода толстокожих. Как будто бильярдные шары нельзя изготовлять теперь из пластмассы!

Говорят, что во многих местах в Африке, несмотря на быстрые успехи цивилизации, леса с каждым годом становятся все более непроходимыми: стало меньше слонов, а старые их тропы, по которым люди в основном и пробирались через джунгли, постепенно зарастают.

«Вопль его был страшнее клича, возвещавшего о начале войны:

— Муравьи! Муравьи!

Муравьи! Это означало, что людям немедленно следовало прекратить работу, бросить жилища, огнем проложить себе путь к отступлению, искать убежища где попало. Это было нашествие кровожадных муравьев тамбоча. Они опустошают огромные пространства, наступая с шумом, напоминающим гул пожара. Похожие на бескрылых ос с красной головой и тонким тельцем, они повергают в ужас своим количеством и своей прожорливостью. В каждую нору, в каждую щель, в каждое дупло, в листву, в гнезда и ульи просачивается густая смердящая волна, пожирая голубей, крыс, пресмыкающихся, обращая в бегство людей и животных…

Через несколько мгновений лес наполняется глухим шумом, подобным гулу воды, прорвавшей плотину. — Боже мой! Муравьи!

Тогда всеми овладевает одна мысль — спастись.

Многие предпочли муравьям пиявок и укрылись в небольшой заводи, погрузившись в нее по шею. Они видели, как прошла первая лавина. Подобно далеко разлетающемуся пеплу пожара шлепались в болото полчища тараканов и жуков, а берега его покрывались пауками и змеями, и люди баламутили тухлую воду, отпугивая насекомых и животных. Листва бурлила, как кипящий котел. По земле двигался грохот нашествия; деревья одевались черным покровом, подвижной оболочкой, которая безжалостно поднималась все выше и выше, обрывая листья, опустошая гнезда, забираясь в дупла».

Так Хозе Ривера описал нашествие муравьев эцитонов, по-местному «тамбоча» или «тауока», которые бродят среди тлетворных испарений болот великой Амазонки. Он хорошо знал кровожадных насекомых. Участвуя в работах смешанной комиссии по урегулированию пограничного спора между Колумбией и Венесуэлой, Хозе Ривера немало времени провел в первобытном лесу Амазонской низменности.

Как сигналы лютой опасности, звучат в сельве зловещие крики птиц-муравьедов, предупреждая все живое о приближении «черной смерти». Большие и малые хищники, насекомые, лесные свиньи, гады, люди — все бегут в панике перед походными колоннами эцитонов.

Человек ничего не слышит еще: ни отдаленного гула, ни шелеста миллионов бегущих муравьиных ног, ни смрадного запаха их маленьких тел, а твари, более чуткие, уже разбегаются, разлетаются кто куда.

Сначала, пишет Энн Патнем, которая в Африке повстречалась с такими же муравьями, заскулила в хижине собака, забеспокоилась обезьяна в клетке. Упал с потолка и удрал большой скорпион. Сороконожка поспешила за ним. Мышь юркнула за дверь.

Кто мог, спасался бегством. А кто не мог, того ждала лютая смерть. Однажды муравьи-кочевники «загрызли» даже леопарда в клетке. Съели как-то и питона, который после сытного обеда оказался недостаточно проворным. Начисто, до костей, объедали забытых на привязи собак, запертых в хлевах свиней, коз, кур. Одного преступника, оставленного сбежавшими людьми в тюрьме, муравьи тоже не пощадили, закусали до смерти.

Впрочем, во всех таких историях опасность, которой подвергаются люди при встрече с армиями кочевых муравьев, часто преувеличена. Описано уже много видов эцитонов, и почти у каждого из них, говорит Генри Бейтс, один из первых исследователей этих насекомых, своя стратегия войны. Одни маршируют колоннами, другие — лишь шеренгами в один ряд, третьи атакуют «тесными фалангами», которые струятся по земле, как «потоки темно-красной жидкости». К одним можно безбоязненно подойти на несколько дюймов. От других лучше держаться подальше, потому что «с невероятной быстротой взбираются они вверх по ногам», впиваются острыми челюстями в кожу и больно кусают. А оторвать вцепившихся муравьев можно, только разорвав их пополам: голова с челюстями остается в ранке — так прочно они держатся! Человеку, говорит Бейтс (а он-то хорошо знает этих шестиногих «бульдогов», потому что одиннадцать лет прожил в лесах Амазонки), «ничего другого не остается, как только спасаться бегством».

Но не всегда помогает и бегство. Некоторые походные армии муравьев растягиваются на сотни метров (даже на целый километр!) и наступают подобно тысячам «бешеных волков, идущих лавиной». Нелегко вырваться из их окружения, особенно в лесной чаще, где бежать быстро нельзя и не видно, куда бежать, с какой стороны подступают муравьи. Понятно, почему отчаянные крики «Тамбоча!», «Тауока!» или «Зиафу!» повергают в панику людей, которые хорошо знают, что они означают.