Игорь Акимушкин - КУДА? и КАК?

2

4

6

4. Насекомые:

жуки

25

117

175

бабочки

14

115

183

другие

115

262

362

5. Пауки

36

131

131?

6. Тысяченожки

6

7

7

7. Раки:

наземные

3

4

4

пресноводные

0

0

0

8. Моллюски:

наземные

2

5

9

пресноводные

0

0

0

9. Земляные черви (олигохеты)

В с е г о…

1 218

3

684

4

923?

так увлекся ботаникой, что написал позднее очень обстоятельную книгу о флоре острова Ява. Голенкин и Валетон нашли на острове еще двадцать зеленых новоселов, и среди них саговую пальму полтора метра высотой. Саговые пальмы растут очень медленно, и такой ее рост говорит о том, что попала она сюда очень давно, в первые же годы после извержения.

Растительность покрывала уже Кракатау сплошным зеленым убором от плещущих волн прибоя и до горных вершин. Всего за тридцать с небольшим лет здесь обосновалось 140 видов растений.

Животных было больше — 202 вида. В основном крылатые насекомые, но много и муравьев, пауков, тысяченожек, два вида улиток, две ящерицы: небольшой геккон и огромный варан.

Ни змеи, ни черепахи, ни млекопитающие (даже летучие мыши) еще не поселились на Кракатау.

В 1933 году всевозможных пернатых, членистоногих и пресмыкающихся животных на Кракатау было около тысячи видов (по другим данным, 1100 видов). Приведенная выше таблица дает представление о том, какие это были виды.

В годы второй мировой войны на Кракатау разыгралась одна забавная интермедия, небольшой, но весьма поучительный эпизод из области взаимоотношений между хищником и жертвой.

Здесь вдруг во множестве расплодились крысы. Они грозили уже уничтожить всю растительность и все живое на острове.

К счастью для его обитателей, один старый тяжелый питон где-то на Яве неосторожно взобрался на гнилое дерево у самого моря, оно обломилось и упало вместе со змеей в воду. Волны прибили корягу и питона к берегам осажденного крысами острова. Питон, как видно, был самкой. Вскоре множество молодых питончиков ползало по Кракатау. Они переловили всех крыс, а потом и сами стали дохнуть с голоду. Когда число питонов поубавилось, крысы снова расплодились и спасли тем самым питонов от вымирания. Но и крыс, и питонов было теперь значительно меньше, чем прежде. Между хищником и жертвой установилось наконец равновесие: эмпирически найденное при- родой оптимальное соотношение между числом и тех и других.

Крокодилу, который в эту же пору переселился на Кракатау, повезло меньше, чем его безногим родичам. Иммиграция его была слишком преждевременной: остров не мог еще прокормить ненасытное брюхо крокодила. Крокодил голодал. Когда исследователи нашли его, он едва двигался. Крокодила застрелили и вспороли его живот: в желудке — только пемза и песок да когти давно съеденных варанов.

Больше на Кракатау крокодилов не встречали.

Муравьи придомирмексы тоже не нашли на Кракатау того, что искали. Они живут в пористых стволах так называемых мирмекофильных, то есть муравьиных, растений. Но, увы, их еще не было на Кракатау. Бездомные и беззащитные муравьи неутомимо ползали по деревьям. Они начали было уже вымирать, как вдруг в 1930 году ветер принес с Явы споры мирмекофильного папоротника. Споры быстро проросли, и придомирмексы были спасены.

Стрекозы, залетавшие на Кракатау, долго не находили здесь подходящих условий, в которых могли бы вырастить свое потомство. Стрекозиные личинки, как известно, живут в воде, а на Кракатау достаточно вместительных пресноводных водоемов не было. Но стрекоз выручил случай: одна экспедиция оставила на острове большую цистерну с питьевой водой. Стрекозы сейчас же ею воспользовались. Потом цистерну увезли, и стрекозы снова стали редкостью на Кракатау.

Пока эти приливы и отливы жизни естественной чередой проносились над островом, еще одно событие, немалого для Кракатау значения, всколыхнуло морскую гладь недалеко от его скал. Кракатау стал отцом: сын Кракатау родился из моря. В 1927 году подводное извержение насыпало конус лавы там, где прежде был центр прежнего Кракатау, а ныне плескались лишь волны. Конус поднялся над водой, и его назвали сыном Кракатау — Анаком. Но через несколько месяцев разбушевавшийся шторм начисто слизнул молодой остров. Через год тот опять поднялся из моря, а рядом с ним вырос и другой островок — Анак II. Потом оба исчезли и вновь появились уже под именем третьего и четвертого сынов Кракатау. Четвертый стал быстро расти. Теперь длина его уже больше мили. Земля на Анаке IV еще не остыла, но жизнь уже ринулась на приступ сына Кракатау. Недавно из Индонезии вернулся советский кинооператор Анатолий Попов. Я видел кадры, снятые им на Анаке. Я видел, как крабы карабкались вверх по склонам вулкана, которые еще дымились, как мухи старались держаться от них подальше, как прорастали, расправляя нежные листочки, кокосовые орехи, прибитые морем к подножию огнедышащей горы.

Орел парил над сыном Кракатау. Он думал пролететь над облаком, а это клубились серные испарения адского варева в чаше вулкана. Орел замахал судорожно крыльями, потом сложил их и безжизненным камнем упал вниз прямо в открытое жерло кратера, где клокотала огненная река.

Анак еще страшен и горяч. Он никого не допускает слишком близко к своему пылающему сердцу. Но у нас нет теперь сомнения, что жизнь скоро завоюет и его.

авно уже волнует людей необъяснимая интуиция животных, их «сверхъестественное» (так многим казалось) чутье, помогающее безошибочно находить дорогу, умение видеть невидимое, слышать неслышное.

Науке принадлежало решающее слово, но она долго не могла произнести его. И тайна оставалась тайной.

Тогда заговорило суеверие. Много нелепых домыслов породило это неведомое, необъяснимое и непонятное «шестое чувство», как принято было называть не разгаданные еще способности животных безошибочно ориентироваться в окружающем их мире вещей. Исследование «шестого чувства» или, вернее, «шестых чувств» охватывает широкий круг биологических проблем от простейших химических реакций до таких сложнейших средств, как природные сонары, эхолокаторы, радиолокаторы, поляроиды, физиологические часы, солнечные компасы и замысловатые «хореографические» методы передачи информации, открытые у пчел.

Лет двадцать назад одно лишь предположение о том, что такое возможно, посчитали бы пустой фантастикой.

А между тем такое действительно возможно, оно существует, оно доказано. От летучих мышей к рыбам, от рыб к китам, насекомым, птицам, крысам, обезьянам, змеям переходили экспериментаторы со своими исследовательскими приборами, всюду обнаруживая присутствие удивительных, неведомых прежде органов чувств.