Дорин Тови - Хлопот полон рот

Хотя, увидев, как он играет с ней, вы вряд ли бы подумали, что она его подружка, так как он прижимал уши, выгибал спину, свирепо прыгал. Однако при более внимательном наблюдении вы обнаружили бы, что, прыгая, он всегда промахивается, а когда они сцепляются словно бы в смертельной схватке и он раздирает ее в клочья, на самом деле держит он ее очень нежно, а лапами усердно бьет по воздуху. И что на самом-то деле нападает Шебалу, которая с решимостью борца дзюдо, обладателя черного пояса, вновь и вновь кидается на его могучую черную спину и массивную голову.

Дружба их развивалась в геометрической прогрессии. Все сиамы индивидуальны, и вскоре эти двое придумали игру, какой мы прежде не наблюдали ни у одной знакомой нам кошки. Как-то вечером я завороженно оторвалась от книги и сделала знак Чарльзу поглядеть на них. А они, ничего не замечая вокруг, безмолвно исполняли оригинальный танец мордами друг к другу перед креслом в желтом чехле, служившим им задником. Сили, прижимая уши и не спуская глаз с Шебалу, попятился на несколько шагов и остановился. Шебалу, чьи ушки прилегали к голове совсем плоско, прошла, точно балерина, вперед на соответствующие пять шагов и тоже остановилась. Затем — мы не отрывали от них глаз — она начала отступать, а Сили, грациозно, гибко пошел к ней. Разумеется, это был вариант их постоянных буйных, но притворных потасовок — один угрожает, другая отступает, а затем прямо наоборот, но было так похоже на танго, исполняемое профессионалами, что нам даже почудилась музыка. А они продолжали свой танец довольно долго. И повторили его на следующий вечер.

Ну, сказала я, теперь, пожалуй, можно спокойно оставлять их вдвоем. И на следующий день, когда Сили позавтракал в оранжерее, мы пустили к нему Шебалу посмотреть, что из этого выйдет. Конечно, мы присматривали за ней. Она вылизала его миску, выглянула по очереди из всех окон и съела паука, которого обнаружила в углу, после чего ее тут же вытошнило. А затем забралась к нему на кресло, и, когда я снова заглянула в окно, он возлежал на боку, а она сидела на нем. Крохотная, точно воробышек на одном из каменных львов, украшающих памятник на Трафальгарской площади, она трудолюбиво мыла ему уши.

Сомнений в том, кто тут главный, быть не могло. Через минуту-другую Сили надоели ее заботы, и он наклонил голову, пытаясь увернуться. И тут же лапка, величиной с ложечку в солонке, твердо водворила его голову в прежнее положение, совсем как делала ее мамочка в таких случаях, и умывание продолжалось. А Сили больше не пробовал увертываться, но закрыл глаза и покорно ей подчинился.

Ну, и в эту ночь мы оставили их спать вдвоем. И Сили не принялся жаловаться. Не вопил, что хочет спать с нами, не прыгал с грохотом по комнате, чтобы заставить нас спуститься. А когда в три часа утра, несколько напуганные полной тишиной внизу, мы пошли проверить, как они там, оба уютно свернулись рядышком на диване. Ромео и Джульетта, совсем как нам мечталось, — совсем как Соломон и Шеба все годы, прожитые ими вместе. Конечно, Сили не спал и следил за нами, как поступил бы всякий полный сил юный сиам, охраняя покой такой девочки.

Мы радостно вернулись в спальню и заснули праведным сном победителей. К сожалению, несколько преждевременно. Наутро Сили ушел из дома.

Он пропадал шесть часов. Впервые в жизни так долго. Как будто этой тревоги нам было мало, именно во время его отсутствия булочник обрушил нашу садовую стену, и когда молодой человек уехал, рассыпаясь в извинениях, объясняя, что фургон новый, он еще не привык к тормозам, не рассчитал, что поворот такой крутой — еще хорошо, что стенка его притормозила, ведь верно? — только тогда нам обоим пришла в голову одна и та же мысль, и мы принялись разбирать груду кирпичей в лихорадочной спешке, будто бригада спасателей после землетрясения. А вдруг Сили погребен под ней? Потом я звонила в пекарню проверить, не уехал ли он в фургоне — и еще раз по настоянию Чарльза с просьбой заглянуть под фургон, не лежит ли его трупик на оси?

Нет, не лежит. И на этой счастливой ноте, оставив Чарльза в убеждении, что трупик свалился с оси где-то в пути, я отправилась на обычные свои поиски его в Долине и тем положила начало новой цепи событий.

Случилось это в среду, и Эрн Биггс работал в саду Алкоттов. Собственно, Эрн проживал в соседней деревне, но примерно за полгода до этого наш сосед Билл Трэммел разговорился с ним в трактире, и рассказ Билла о том, какой он замечательный садовник, так его заворожил, что он тут же пригласил его два раза в неделю работать у него в саду. Чем крайне оскорбил старика Адамса, который вопреки тому, что это сверх его возможностей, тем не менее считает, что на любые работы в садах приглашать обязаны его. Но это между прочим. Водворившись со своей лопатой у нас, Эрн вскоре был засыпан таким количеством просьб заняться этим садом, и тем, и тем, что он предложил услуги своего брата Берта, так что теперь они оба трудились в наших местах с тяжеловесным упорством битюгов, приостанавливаясь, чтобы из-под полей фетровой шляпы смерить взглядом старика Адамса, когда бы он ни появлялся на их горизонте.

Одним людям они нравились, другим нет, но все соглашались в том, что в разговорчивости братьям Биггс никак не откажешь. У нас у самих был опыт с Эрном. Нет, его услугами мы не пользовались. Чарльз предпочитал делать все сам, пусть на это уходили даже годы, но это не мешало Эрну, когда он возвращался от Трэммелов, останавливаться у нашей калитки и давать советы, как перестроить конюшню Аннабели, чем опрыскать плодовые деревья и что бы он на нашем месте сделал с огородом. Все это иллюстрировалось примерами советов, которые он давал другим людям в подобных же обстоятельствах, — и все они теперь считают Эрна непререкаемым авторитетом. Времени его разглагольствования занимали столько, что теперь, едва завидев его в отдалении, мы укрывались в гараже. Тем более что он от кого-то услышал про мои домашние вина и прозрачно намекал, что не прочь бы продегустировать.

А потому, когда я, пыхтя, взбиралась по тропе над рощей и выкликала «Сили-уили-уили» вся в поту, так как Чарльз только что сообщил, что в этом же направлении трусил ретривер, с которым Сили вовсе незачем было встречаться, мне нисколько не стало легче при виде Эрна, методично выравнивающего живую изгородь Алкоттов.

Спасти меня могло только одно — его близорукость. Я и сама близорука, но не настолько. А потому я остановилась, неопределенно огляделась и сделала вид, будто дальше я идти и не собиралась.