Дэвид Эттенборо - Живая планета

При всей полноте, с какой индейцы использовали убитых бизонов, охотились они на них только для того, чтобы удовлетворять свои насущные потребности. Чего нельзя сказать о белых поселенцах. Бизоны съедали траву, которую их коровы могли бы превратить в более дорогое мясо — в говядину. Их тяжелые копыта мешали заменить дикие травы прерии на пшеницу, источник хлеба. Да и в любом случае избавиться от бизонов значило опосредованно избавиться и от индейцев, которые лишились бы опоры своего существования. А потому бизонов обрекли на истребление.

Массовые бойни начались в тридцатых годах прошлого века. Теперь поселенцы убивали не ради собственных нужд. Они стреляли бизонов, стремясь их уничтожить. В 1856 году завершилась постройка трансконтинентальной железной дороги, разделившей популяцию бизонов на две половины. Более северные стада не могли беспрепятственно откочевывать на юг. Железная дорога наняла знаменитого охотника Уильяма Коди, прозванного Буффало Билл (Бизоний Билл), чтобы он снабжал свежим мясом строительных рабочих. Он один за полтора года убил более четырех тысяч бизонов. Пассажиры развлекались тем, что стреляли огромных быков из окон вагона на полном ходу поезда. Иногда у убитого животного вырезали язык, считавшийся деликатесом. Некоторое время в моде были дорожные плащи из бизоньих шкур, а потому с убитых бизонов сдирали еще и шкуры. Но чаще всего огромные туши просто оставляли разлагаться под открытым небом.

В начале семидесятых годов прошлого века ежегодно истреблялось около двух с половиной миллионов бизонов. К 1880 году к югу от железной дороги их не осталось вовсе. В 1883 году десятитысячное стадо к северу от нее было уничтожено за несколько дней с помощью нехитрого приема: у каждого известного его водопоя была устроена охотничья засада. Все животные должны пить. Все эти бизоны были убиты.

К концу XIX века во всей Северной Америке осталось менее тысячи бизонов. И вот тогда, в самую последнюю минуту были приняты меры по их охране. Общество любителей природы с помощью правительства сумело собрать уцелевших животных вместе и присоединить их к тем, которые сохранились в зоологических садах и в частных парках. Очень медленно, но численность бизонов начала увеличиваться. Нынче на участках прерии, превращенных в национальные парки, живет около 35 тысяч бизонов. Но как бы тщательно их не оберегали, число это вряд ли увеличится. Маловероятно, что люди уступят им еще земли.

Прерии бизоны делили со стадами другого жвачного животного, напоминающего антилоп, — вилорога, получившего это название за форму своих коротких рогов с двумя отростками. Вилороги не принадлежат ни к истинным антилопам, ни к истинным оленям, а представляют собой древнюю промежуточную группу. Некогда численностью они соперничали с бизонами. Оценки их популяции в XIX веке колеблются от 50 до 100 миллионов. Вилороги не были такими большими и могучими, как бизоны, и спасались от хищников вроде волков, полагаясь на свою быстроту. Они лучшие бегуны среди животных Северной Америки и способны развивать скорость до восьмидесяти километров в час. Но от охотников-людей быстрота их не спасала. Истребление вилорогов велось столь же безжалостно, и к 1908 году их осталось всего 19 тысяч. К счастью, теперь и они взяты под охрану, и численность их приближается к полумиллиону.

На просторах, где прежде бродили неисчислимые стада бизонов и вилорогов, теперь пасется ввезенный из-за моря высокопородный домашний скот. Бесспорно, людям нужно мясо. Но ирония заключается в том, что трава прерии способна прокормить втрое меньше скота, чем тех диких животных, которых эволюция создала, чтобы они питались именно этой травой.

Травянистые равнины в сердце Азии лежат примерно на тех же широтах, что и американская прерия. По большей части они менее плодородны, поскольку расположены в центре самой обширной континентальной массы на земном шаре и получают мало дождей. Почва во многих областях летом сухая и пыльная, а зимой глубоко промерзает. Тем не менее и там живут большие стада жвачных. Сайгаки принадлежат к истинным антилопам, несмотря на свой фантастичный вид. Размерами и общей формой их тела напоминают овечьи, но вот головы у них поразительны: огромные выпученные глаза, простые, торчащие вверх рожки янтарного цвета, отличающие самцов от самок, и завершающий нос короткий гибкий хоботок. Ноздри широкие и круглые, а внутри их спиралью расположены железы, слизистые протоки и карманы, занимающие столько места, что снаружи верхняя часть морды приобрела заметную выпуклость. Предназначен этот необычный аппарат для того, чтобы согревать и увлажнять поступающий в легкие воздух, а также очищать его от пыли.

Сайгаки непрерывно движутся по степи, ощипывая скудную траву. Они обладают способностью заранее определять надвигающиеся изменения погоды: во всяком случае, они внезапно переходят с неторопливой трусцы на быструю рысь и бегут так несколько дней, чтобы не попасть в буран.

В XVIII веке сайгаки были широко распространены от берегов Каспийского моря на западе и границ пустыни Гоби на востоке, а численность их достигала астрономических размеров — за одну охоту убивались десятки тысяч без особого ущерба для стад. Но по мере того, как в степях начало появляться все больше людей со все лучшим огнестрельным оружием, охота на сайгаков обретала возрастающую интенсивность, поскольку их мясо ценилось высоко.

К 1829 году они полностью исчезли с заметной части своего ареала, лежавшей между Уральскими горами и Волгой, а к началу нашего века осталось менее тысячи особей. Казалось, вид был обречен на неминуемое вымирание.

Затем кто-то понял, что никакое другое животное, дикое или домашнее, не способно превращать степную траву в мясо с такой эффективностью, как сайгаки. Если их не станет, огромные степные пространства не будут производить ничего, годящегося человеку в пищу. Охоту на них запретили, а уцелевших сайгаков охраняли и берегли, словно элитный скот.

То, что произошло дальше, похоже на чудо. По-видимому, сайгаки от природы приспособлены к резкому сокращению своей численности вследствие, например, сильной летней засухи или слишком суровой зимы: их самки обладают чрезвычайной плодовитостью. Они спариваются в четырехмесячном возрасте, когда еще не кончили расти. Во время беременности юные самки почти не прибавляют в росте, но после отела картина меняется, и к следующему брачному сезону они окончательно становятся взрослыми. После этого три четверти самок приносят двух сайгачат. Такая поразительная плодовитость позволила сайгакам очень быстро преодолеть последствия самой страшной из всех когда-либо постигавших их катастроф: столкновения с людьми, пользующимися ружьями. За пятьдесят лет несколько сотен этих антилоп размножились до двух миллионов с лишним. Так что теперь в Советском Союзе четверть миллиона сайгаков отстреливается на мясо.