Станислав Олефир - В краю танцующих хариусов. Роска

Сережка взялся было искать спрятанное мясо, чтобы отведать медвежьего окорока, но я отговорил. Наверняка, медведь был болен, иначе давно бы спал в своей берлоге. Мы еще немного побродили по лощине, затем возвратились к вагончикам и через час укатили в Лиственничное.

Сережка переночевал у меня и на рассвете потащил набитые Шуригиным добром сани в совхоз. Я проводил его до самой наледи, возвращаясь, завернул к реке и сразу же обнаружил следы Роски. Она подошла к Лиственничному со стороны Фатумы, по льду перебралась на этот берег, съела приготовленный для нее кусок рыбы и, оставив у тропы желтую отметку, возвратилась назад.

Я долго вертелся вокруг ее следов, пытаясь определить, не их ли видел на Сокжоевых покосах? Но ни к какому выводу не пришел. Может, я неважный следопыт, а может, и вправду следы всех нормальных росомах похожи между собой.

Возвратившись в избушку, послушал «Спидолу», затем подхватился и начал укладывать рюкзак. Чего это я на самом деле? Здесь такой случай, а я лодыря праздную. Прямо сейчас отправлюсь Роскиным следом и все разведаю. Если на Сокжоевых покосах была она, то к самой лощине и выведет. К вечеру запросто буду там, переночую в вагончике, а утром сюда. В случае чего скажу Шуриге, что ходил проверять стога. Он сам наказывал заглядывать почаще, а то дикие олени за ползимы оставят от них одни остожья.

Уложил продукты, фонарик, топорик, свечи. Проверил, в кармане ли спички. Кажется, все нормально, можно идти.

Придерживаясь Роскиного следа, по льду перешел Фатуму и заскользил вдоль берега. Роска шла спокойно, почти нигде не останавливаясь. Не дойдя до дороги, на которой хорошо виднелись следы нашего трактора, она остановилась, чуть потопталась на месте и направилась параллельно ей. Местами след приближался к дороге чуть ли не вплотную, но даже на обочину она не ступила ни разу.

С каждой минутой я утверждаюсь в мысли, что моя Роска и та росомаха — один и тот же зверь. Но в то же время растет и недоумение. Зачем ей было идти за моими подачками в такую даль, если у нее в лощине спрятан целый медведь? Странно и непонятно. И еще: почему она не водит за собой ту, хромую? Не доверяет мне? А может, ей?

У сучковатой валежины развел костер, вскипятил чай, поджарил на огне кусочки сала. Когда завтракал, вдруг подумалось, что теперь и Роска будет тоже заворачивать к валежине. И это кострище тоже станет для нас общим.

Наконец впереди показалась лиственничная грива. Сразу за нею и будет та лощина. С каждым шагом тайга все гуще, деревья в ней все выше. Везде на ветках снежные комки. Словно это рассевшиеся на отдых белые куропатки. По стволам лиственниц зашуршал неугомонный поползень, где-то закричали дятел, желна, и тотчас над головой пронеслась стайка чечеток.

В тайге птицы живут островками. В каком-то километре отсюда я не встретил и единой, здесь же их сколько угодно.

Скоро в Роскину тропу вплелись два новых следа. Один принадлежит лисице, другой росомахе. Росомаха знакомая. Это та, хромая. А откуда лисица? Хотя почему же? Ведь у коптильни мы с Емцем видели точно такие следы. И там, среди отпечатков лап медведя и росомахи, прошлась аккуратная лисья лапка. Тогда я подумал, что лисица там оказалась случайно. Оказывается, на самом деле все далеко не так просто.

Минут через пятнадцать звериная тропа привела меня к лощине, чуть выше того места, где погиб медведь. Хотя хорошо знаю, что его давно нет в живых, и даже видел остатки медвежьей шкуры, но все равно на душе зябко. Стараясь ступать как можно тише, приближаюсь к обрыву и заглядываю на дно лощины. Медвежья шкура и позвонок исчезли, словно их никогда здесь и не было. Только клочки бурой шерсти шевелятся на легком ветру.

Мое внимание привлекает возня собравшихся на лиственнице синичек. Перевожу туда взгляд и сразу же замечаю застрявший между веток крупный ком. Чуть выше еще один. Могу спорить на что угодно, всего этого позавчера там еще не было. Мы-то с Сережкой Емцем осмотрели вокруг каждый сучок.

Спускаюсь в лощину, подхожу к дереву вплотную и ясно вижу, что на ветках лежит медвежья голова. Рядом с нею кусок мяса раза в два больше этой головы.

Наверное, в тот раз росомахи прятали свою добычу от воронов и, естественно, лучшего места, чем пустоты под поваленными деревьями, найти не могли. Но явилась лисица и поставила росомах перед сложной проблемой. На земле их припасами может полакомиться лисица, на деревьях вороны. Но у патрикеевны-то аппетит куда больше, вот они из двух зол и выбрали меньшее.

С половины зимы сено стали возить тракторами. Прицепят к трактору сани, навалят целый стог сена и везут в совхоз. Обычно в такой рейс отправляли три-четыре трактора. Кроме трактористов и грузчиков с ними выезжали и совхозные охотники. Это же здорово — прокатиться в теплой кабине за сотню километров в глубь тайги! По дороге погоняют глухарей, куропаток, а там, глядишь, поднимут лося или табунок оленей.

Сначала сено выбирали с ближних покосов, но вот подошла очередь Сокжоевых и вся эта армия нагрянула ко мне в Лиственничное. За день до этого приезжал Шурига и предупредил меня, что в Родниковом распадке вышла наледь, вот-вот перекроет дорогу, и из-за нее мне недели две-три придется позагорать в одиночестве.

Я поужинал и перед тем, как забраться в постель, вышел на улицу посмотреть погоду. К ночи мороз усилился. Предвещая ясный день, на небе высыпали крупные зеленые звезды. Млечный путь протянулся через все небо и ушел куда-то за сопки. Раскаленный пятидесятиградусным морозом снег излучал матовое сияние. Облитые этим сиянием закостенелые лиственницы жались к стылой земле, и мне было жаль их. Не верилось, что в этой почти космической стыни есть что-нибудь живое. Молчит когда-то шумливая тайга, спрятались под снежное одеяло кусты кедрового стланика, ушла под ледяной панцирь звонкоголосая Фатума. Извивающееся среди тальников русло реки кажется широкой дорогой, и наоборот — дорога сейчас донельзя похожа на небольшую речку.

Над тайгой плывет тишина. Только изредка потрескивают, я бы сказал, даже покрякивают, деревья, да в глубине избушки о чем-то поет транзистор.

Неожиданно слышу какой-то рокот. Кажется, вездеход. Недавно сюда заезжали охотники из Магадана. У них две лицензии на лосей. Я напоил охотников чаем, пригласил переночевать и вообще встретил по всем правилам таежного гостеприимства. Но на вопрос, есть ли где-нибудь неподалеку лоси, схитрил. Сказал, что раньше здесь бродили лось, лосиха и малыш-лосенок, но на прошлой неделе их обстреляли приезжавшие за сеном шоферы и напуганные звери куда-то ушли. Я, мол, только вчера обследовал почти всю долину и не встретил ни одного свежего наброда. На самом деле лосей никто не трогал и они всей семьей держатся километрах в пяти от Лиственничного. Там у них лежка на лежке. Я даже удивляюсь, как они могут прокормиться на таком островке?