Игорь Акимушкин - Приматы моря

Короче говоря, воспользовавшись советами Афины, Персей отсек голову Медузе, совершил и еще немало славных подвигов. Некоторые уничтоженные им чудовища, хотя и имеют известное отношение к морской фауне, однако не сродни спрутам, и нас сейчас не интересуют.

С той поры, говорят, как Персей расправился с Медузой, греки и стали изображать ее отсеченную голову на своей утвари и оружии: щитах, вазах, дверных ручках и монетах. На ранних изображениях, утверждает Вилли Лей, один из исследователей легенды, Медуза совсем не похожа на безупречную красавицу со змеевидными волосами. Нет, она напоминает скорее сильно стилизованного осьминога: лицо круглое, но едва ли человеческое, большие глаза, раздвоенный язык, торчащий из раскрытой пасти, и извитые линии вокруг лица (щупальца).

Миф о Медузе принадлежит к категории морских мифов: Медуза, дочь и возлюбленная морских богов, живет далеко на Западе, на берегу океана, и ее сестры не смогли поймать на земле Персея, которого охраняла столь «земная» богиня, как Афина.

Более отчетливо, чем у Медузы, черты спрута обнаруживаются в образе другого мифологического чудовища древности – Лернейской гидры, которую истребил Геракл. На некоторых античных изображениях, особенно на мраморной плите, хранящейся в Ватикане, мы видим Геракла, наносящего палицей удары по небольшому осьминогу (пли кальмару?), у которого на концах щупалец восемь змеиных голов.

Мы предприняли этот небольшой экскурс в мифологию с двоякой целью: отыскать истоки легенды и по возможности установить степень вредоносности, которой располагают, по мнению сочинителей древних мифов, животные, послужившие реальными прообразами для сказочных чудовищ.

И мы видим, что Сцилла, Медуза и гидра – существа в высшей степени пренеприятные и опасные. Только такие богатыри, как Геракл и Персей (и то лишь в союзе с богами), могли вступить с ними в единоборство. Надо полагать, что, наделяя чудовищ драматическими характеристиками, люди выбирали из арсеналов природы при – меры пострашнее. Позволительно поэтому сделать вывод, что спрут представлялся сказочникам древности очень опасной тварью.

Проходили столетия. Христианская церковь утвердила свою власть на развалинах античной культуры. Всем известно, что фантазия у христиан чрезмерно богатая. Монстры, порожденные воображением средневекового «сюрреализма», потеряли последние связи с реальностью и превратились в невероятных химер без образа и подобия в природе.

Тогда-то и спрут совершил трансформацию поистине гигантского масштаба. Теперь даже Геракл должен был бы мили три пройтись по спине чудовища, прежде чем добрался бы до его головы.

Да что Геракл – епископ Понтоппидан [63] Эрик Понтоппидан прославился двухтомной (весом в десять фунтов) «Естественной историей Норвегии». Вышла в свет в 1751–1753 годах, была богато иллюстрирована и содержала наряду с правильными наблюдениями фантастические описания животных. рассказывает: полк солдат свободно мог маневрировать на спине у кракена!

«Когда чудовище всплывает на поверхность, над морем, словно перископы, поднимаются его блестящие рога. Вытягиваются в длину, набухают, наливаясь кровью. Они возвышаются над водой, как мачты корабля средних размеров. Это, по-видимому, руки животного, и говорят, если ухватится он ими даже за самое большое судно, то может утащить его на дно(!).

Наши рыбаки, – продолжает Понтоппидан, – единодушно утверждают, что иногда, отплыв на несколько миль от берега и достигнув известного места с глубиной в 80 или 100 саженей, они находят там глубину лишь в 20–30 саженей, а то и меньше. Здесь тучами разная рыба вьется, много трески и морских щук, поэтому они и заключают, что на дне лежит кракен…

Иногда два-три десятка лодок ловят рыбу, и только одна у рыбаков забота – за глубиной следить: остается она прежней или уменьшается. Если море мелеет, значит, кракен поднимается к поверхности: нельзя здесь больше оставаться. Рыбаки бросают ловлю, берутся за весла и уплывают побыстрее».

На безопасной дистанции они останавливаются и что же видят: море вскипает бурунами, и над волнами вздымается целый лес корявых «деревьев», и вот всплывает бугристая спина кракена (длиной в милю), а на ней плещется рыба.

Нелегко угадать в этом обомшелом дредноуте черты семейного сходства со спрутом. Они поглощены без меры гипертрофированными формами чудовища. Зоологические признаки гигантского кальмара более отчетливо обнаруживаются в телосложении монстра, описанного другим скандинавским прелатом Олаусом Магнусом.

«Его вид ужасен, – писал о кракене в „Истории северных народов“. [64] «Краткая история готов, шведов, вандалов и других северных народов, написанная Олаусом Магнусом, архиепископом Упсалы и митрополитом Шведским», издана на латинском языке в 1555 году. Олаус Магнус. – Голова квадратная, вся в колючках, острые и длинные рога торчат из нее во все стороны, оттого похож зверь на вырванное с корнем дерево [65] Отсюда и название кракена: краке – по-норвежски «низкорослое и корявое дерево» Длина головы – двенадцать локтей, она черная, и огромные сидят на ней глаза… Ширина глаза – один локоть. Глаза красные и огненные, а потому темной ночью кажется, будто под водой пламя горит. С головы бородой висят вниз волосы, толстые и длинные, как гусиные перья. А туловище у кракена небольшое – пятнадцать локтей».

«Одно такое чудовище, – добавляет Магнус, – легко может потопить много больших кораблей со множеством сильных матросов» (!).

Позднее известный уже нам француз Дени де Монфор довел до абсурда идею о кракене – потопителе судов. Сначала это принесло ему славу, а потом бесчестие.

Колоссальный пульп атакует корабль (в интерпретации Дени де Монффа)

В 1802–1805 годах Монфор опубликовал книгу под названием «Общая и частная естественная история моллюсков» – невообразимый винегрет из науки и басен, достойных прославленного барона. Была в книге глава, от которой читателя мороз пробирал по коже. В ней описывались подвиги «колоссального пульпа». Пульп, сверхгигантский спрут, схватил щупальцами трехмачтовый корабль и утащил на дно.

Первые выпуски «Истории моллюсков» разошлись удивительно быстро. Публика жаждала новых сенсаций. Рассказывают, будто Монфор, узнав о небывалом успехе своего сочинения, воскликнул: «Раз переварили один корабль, я заставлю моего колоссального пульпа потопить целый флот!» И не ограничился угрозой.

Во время англо-французской войны 1782 года англичане захватили у берегов Вест – Индии шесть французских кораблей и отправили их в ближайшую гавань под конвоем четырех своих крейсеров. Но корабли не пришли в порт: однажды ночью все они – и конвоиры и пленники – затонули при весьма странных обстоятельствах. О причине их гибели ходили лишь самые разноречивые слухи.