Иосиф Халифман - Пароль скрещенных антенн

Так выглядит черновая заявка на создание новой машины времени. Теперь, когда наука уже осуществила первые беспримерно смелые полеты в космос, в будущее, фантазия устремляется и в новом направлении, прощупывая возможность путешествий также в необратимое прошлое, отдаленное от нас еще больше, чем звезды самых далеких галактик.

Но это фантазия.

А ведь для того чтобы воскресить многие детали картин доисторического прошлого, уже необязательно дожидаться, когда можно будет проявлять их по отражению, застывшему в мертвом. И ныне живое может тоже приоткрыть завесы, скрывающие тайны минувшего.

Вот современные сине-зеленые водоросли. С них началась на Земле растительная жизнь, а в них по сию пору, кроме хлорофилла, встречающегося во всех зеленых растениях, содержатся также вещества, позволяющие использовать почти всю видимую часть спектра, что и дает им возможность благоденствовать даже там, где совсем мало света. Разве это не отголосок древних световых условий, когда только небольшая часть солнечных лучей доходила до Земли, одевавшейся в свое первое, тогда еще сине-зеленое, убранство?

Вот современные папоротники — выродившиеся и измельчавшие потомки могучих великанов, покрывавших когда-то сушу. Они не выносят яркого света. Им достаточно одной десятой, одной двадцатой, даже одной тридцатой доли того количества света, которое могут ныне приносить лучи солнца.

Папоротники лишь немногим старше термитов. Им невозможно было отступить в подземелье, они стали тенелюбами, ушли с освещенных мест в тень, но и здесь продолжают вырождаться, мельчают.

И термиты… Их непригодные, во всяком случае, весьма несовершенные крылья давали лучший аэродинамический эффект при другой плотности или вязкости воздуха. Влажный, богатый парами воды, более плотный и вязкий воздух, подобно фильтру, пропускал сквозь себя лучи солнца, умерял их жар, снижал яркость света…

Пора по-новому взглянуть на кривые на лентах самопишущих приборов, установленных в термитнике, на показания термометров, гигрометров, анемометров, измеряющих тепловой режим, содержание паров, движение воздуха под куполом гнезда термитов.

Не помогут ли они в самом деле в живом опознать следы давно минувших эпох?..

Но мы слишком далеко ушли от рассказа о судьбах новых гнезд, основываемых теми парочками, которые, как их давние предки миллионы лет назад, сбросили крылья и прокладывают себе путь в подземелье.

ЦЕПЬ событий, описываемых в этой главе, начинается с того, что два совершенных насекомых, сбросивших длинные крылья, два имаго — молодые самка и самец — стоят друг против друга, головой к голове. Время от времени обмениваясь короткими прикосновениями усиков, они роют под собой землю, разрыхляя ее жвалами. Лапками насекомые отбрасывают из-под себя мельчайшие крупинки почвы и пыль.

— Какая фантастическая церемония! — восторженно воскликнет мечтатель. — Сколько в ней необыкновенных событий! Смелый прыжок в небо, к солнцу — и падение. Сброшенный наземь свадебный наряд, в котором его владелица даже не успела по-настоящему покрасоваться. Избранник, спускающийся на крыльях и, в свою очередь, обламывающий их. Сброшены крылья, и оба, едва успев прикоснуться один к другому усиками, соединены навеки и убегают в поисках крова в неизвестность, навстречу своей судьбе. На каком-то месте оба решают, что «здесь будет город заложен», и принимаются строить свое убежище, которое в будущем разрастется в бесшумный, но бурлящий жизнью подземный город-великан Мегалополис.

— В общем, все это уже и без термитов более или менее известно, хотя бы по муравьям, — докучливо зевнет брюзга. — Роятся, взлетают, потом крылья сбрасывают, в землю зарываются…

И опять оба — и брюзга и поэт — в частностях правы, а в главном бродят где-то возле правды.

Прежде всего, надо сказать, что и во время вылета крылатых и после него муравьи и термиты ведут себя далеко не во всем одинаково.

В самом деле, муравьи (к слову сказать, и пчелы) относятся к «брачнокрылым»: их свадьбы происходят в воздухе, в полете. У термитов никакого «брака на крыльях» не бывает. Для муравьиных самцов (к слову сказать, и для трутней медоносной пчелы) брачный полет смертелен, они, не успев опуститься на землю, погибают после встречи с самкой. У термитов и это не так: самцы после брачного полета благополучно живут не меньше, чем самка, прекрасно могут и пережить ее… У многих муравьев новое гнездо закладывается одной молодой самкой (у медоносных пчел — старой самкой и сопровождающими ее рабочими пчелами и трутнями, улетевшими с роем). У термитов новое гнездо основывают двое — самка и самец.

Но главное не в этом.

Сколько бы новых отличий от муравьев ни открыли дальнейшие исследования в повадках термитов во время их роения и закладки новых гнезд, самым поразительным в этих повадках-было, есть и останется как раз то, что в них действительно много сходного с муравьиными.

Откуда взялось, как возникло это сходство? Ведь термиты не связаны с муравьями родством. Они находятся на разных, раздельно расположенных ветвях и в разных ярусах великого дерева жизни. Муравьи никак не могли ничего унаследовать из свойств, приобретенных в процессе развития термитами. Эти два насекомых развивались независимо друг от друга, без всякой преемственности между собой, и тем не менее в законах их жизни обнаруживается удивительно много общего. Оно сказывается в отдельных свойствах, признаках, чертах и повадках, а также в общем устройстве семьи.

Вот грандиозный опыт, бесконечно содержательный и с замечательной наглядностью свидетельствующий о подлинно бескрайнем могуществе условий существования! Ведь здесь сходными условиями воспитаны сходные нормы поведения, сходные инстинкты в двух разных созданиях, чуждых друг другу и по происхождению и по времени, когда они появились на Земле. Поэтому-то так поучительно, что и для муравьев и для термитов вылет крылатых одинаково стал рассевом живых зародышей новых семей, способом расселения вида. Но для муравьев это в то же время и брачный полет, а для термитов— только начало, только первый шаг брачной церемонии.

И вот перед нами парочка имаго, роющих зародышевую камеру. За каждым из насекомых постепенно образуется полукруглый валик из пыли, а головы их начинают углубляться в совместно вырываемую ими норку.

Откуда, могут спросить скептик и маловер, известны такие подробности поведения этих насекомых, находящихся наедине с природой?

Вопрос вполне законен. На него исчерпывающе отвечают многочисленные описания, сделанные многими натуралистами, наблюдавшими закладку первичной, зародышевой камеры. Изловив во время брачной прогулки термитную парочку и отсадив ее в прозрачную банку с рыхлым грунтом или гнилой древесиной, можно во всех подробностях проследить процесс закладки нового гнезда.