Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби

- Цаган-Ула (т. е. "Белая гора"), — ответил мой немногословный собеседник.

- Чулун яс байна? (Есть ли каменные кости там?)

На это последовал опять утвердительный кивок.

В свою очередь арат заинтересовался, зачем нам нужны кости. Я постарался ответить на его вопрос, насколько это было в моих возможностях, но, вероятно, он мало что понял из моего красноречия, и мне пришлось просто подвести его к нашим машинам и показать найденную часть позвоночника. Однако объяснить ему, что эти кости принадлежали давно исчезнувшим животным, так и не удалось, переводчика же на этот раз с нами не было.

Спустившись еще немного вниз по руслу, мы решили произвести дальнейшую разведку на одной машине — на "Козле". Со мной поехали Эглон и Пронин. Подъехав к Цаган-Уле, мы сразу же заметили большое количество костной щебенки, валявшейся повсюду, а побродив около часу, обнаружили значительное количество костей, принадлежавших динозаврам. Даже мне, которому везло обычно меньше других, и то сразу посчастливилось найти два рассыпавшихся скелета, от которых еще много костей оставалось цельными. Это утвердило нашу решимость обследовать Цаган-Улу более тщательно, и "Козла" немедленно послали за "Тарбаганом".

Во второй половине дня разыгралась сильная песчаная буря, пришедшая из огромной котловины к западу от Цаган-Улы. Когда буря успокоилась, мы подвели итоги дня: кроме довольно большого количества костей динозавров — утконосых, хищных и зауропод, было найдено множество щитков и отдельных панцирей небольших пресноводных черепах превосходной сохранности. Мы решили пробыть здесь два-три дня с тем, чтобы произвести разведку прилегающих районов — и в первую очередь западных обрывов Алтан-Улы, бывших конкретной целью нашего маршрута.

Вечером у нас в гостях были араты. От них мы узнали, как лучше проехать к интересовавшим нас обрывам, и получили дополнительные сведения о костях в других местах.

Утром распределили силы. Эглон с рабочими отправился раскапывать черепах, целый прослой которых, переполненный панцирями, обнаружил вчера Пронин. Новожилов должен был обследовать Цаган-Улу с южной стороны и изучить ее геологическое строение. Лихачев остался в лагере за повара. Остальные трое — Пронин, Александров и я — поехали на "Козле" к Алтан-Уле.

Впереди лежала "безнадежная" полоса песков, уходившая далеко к западу — в страшную песчаную котловину, откуда вчера пришла песчаная буря. Попытка пробиться напрямик через пески окончилась неудачей: бедный "Козел" не тянул даже на первой скорости. За песками располагались каменистые склоны, тянувшиеся к подножию Алтан-Улы, близ середины которой виднелись желанные красноцветные обрывы, или бэдленды. Однако "близок локоть, да не укусишь".

Единственной возможностью было подняться вверх по руслу с тем, чтобы по какому-нибудь правому притоку, т. е. такому же сухому руслу, пробиться к обрывам. Они находились всего в каких-нибудь 15 километрах, но эти 15 километров были хуже иных 150. Машина не в состоянии была их преодолеть.

Вскоре удалось найти правый приток, и мы начали подниматься по нему. Местами русло было заметено песком, но "Козел" наш лихо проскакивал, нигде не застревая.

Это русло привело нас, однако, не к западным и даже не к средним, а к восточным обрывам, которые мы посетили несколько дней назад. Все приходилось начинать сначала, но мы хотели пробиться во что бы то ни стало, взяв курс прямо на обрывы, расположенные у средней части подножия Алтан-Улы.

Нас встретили бесчисленные русла и огромные камни. Все же после упорной борьбы нам удалось достичь цели — добраться до средних, или центральных, обрывов Алтая-Улы, хотя в душе у всех не раз было желание повернуть назад.

Условившись с Александровым, который остался около машины, что вернемся часа через полтора, мы с Прониным наметили район действий, и каждый отправился в свой путь осматривать обрывы. Овраги были такого же типа, как и в Нэмэгэту, — узкие и глубокие, с отвесными красными стенами внизу и желтыми шапками наверху. Мне явно не везло: кости попадались редко, и, когда время стало истекать, я повернул обратно, хотя было совершенно очевидно, что такой беглый осмотр недостаточен для отрицательного заключения. Через условленные полтора часа я был у машины, но Пронин еще не приходил. Прошло больше получаса после назначенного времени, и мы с Александровым начали беспокоиться и думать о том, что его, может быть, надо идти разыскивать. Неожиданно в этот момент голова Пронина вынырнула из ближайшей промоины.

Каньоны Алтан-Улы близ 'Могилы дракона'

Оказывается, он попал в такой лабиринт глубоких ущелий, что потерял ориентировку и присел отдохнуть, думая уже не о костях, а о том, как выбраться. И вот именно тогда взгляд его, рассеянно скользнув по плите песчаника, вдруг уперся в… скелет, торчавший из плиты! Пронин, забыв про усталость, подскочил, как на пружине. Неподалеку от первого скелета из породы выступали кости по крайней мере еще трех экземпляров. Вот это была находка! Правда, вслед за радостью пронзила беспокойная мысль: как сюда пробраться на грузовиках и как выломать скелеты из мощной плиты, уходившей в глубь склона. Ведь Пронин, помимо искателя, был и шофером и не забыл, как два дня назад мы с ним безуспешно пробивались сюда на грузовике, несмотря на все его водительское мастерство. Было уже поздно идти осматривать открытое Прониным кладбище динозавров, которое было названо потом Могилой дракона, и мы вернулись в лагерь.

Следует отметить, что беспокойство Пронина было не лишено основания: два года мы ломали Могилу дракона — гнулись ломы, крошились кирки и разлетались вдребезги кувалды и зубила, но все же скелеты были взяты. Они принадлежали гигантским зауролофам. Помещение нынешнего Палеонтологического музея не позволяет их смонтировать: только одна задняя нога имеет в высоту более трех метров. Поэтому пока экспонированы их черепа и отдельные части скелета, а также великолепно сохранившиеся отпечатки шкуры.

На следующий день Пронин присоединился к Эглону, а я с Александровым отправился на "Козле" к горе Цумцис-Хайрхан — двуглавому останцу, к западу и юго-западу от которого тянулись бесконечные обрывы красно-цветных толщ, манивших своей неизвестностью.

По обыкновению при мне была винтовка. Проехав несколько километров, я неожиданно увидел притаившегося за кустом джейрана. Раздумывать было некогда. Я приложился и выстрелил — пуля попала прямо в сердце. Тушу джейрана пришлось освежевать и отвезти в лагерь. Пока все это было проделано, наступила вторая половина дня. На западе нависли мрачные песчаные тучи. Начали налетать отдельные порывы ветра, иногда настолько сильные, что едва можно было удержаться на ногах, задыхаясь при этом в облаке песчаной пыли. Невзирая на это, мы все же доехали до первых обрывов, на которые я тут же и полез, рискуя, что меня может сильным вихрем подхватить и сдуть, швырнув на полтора-два десятка метров вниз. Иван Михайлович остался чинить камеру, проткнутую шипом саксаула, — обычная история после нескольких километров пути по зарослям этого кустарника.