Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби

Вечером 17 марта мы закончили последние приготовления к выезду, загрузив снаряжением, продовольствием и горючим наши тяжелые машины.

18 марта в 7 часов утра по местному времени, когда Москва еще только заснула [2] Разница между улан-баторским и московским временем — 5 часов. , наша автоколонна в составе «Козла» и четырех трехтонок двинулась в Восточную Гоби. Пятая машина осталась в Улан-Баторе, так как ее водитель Петрунин еще не успел поправиться после операции.

«Козел» мчался первым; в машине ехали Эглон, Пресняков и переводчик Очир — славный, застенчивый парень. Далее следовал «Дзерен» с Прониным и Малеевым, за ними я с Вылежаниным на «Волке», потом Новожилов с Лихачевым на «Тарбагане». Замыкал шествие «Дракон» — «флагманская» машина, на которой ехал Ефремов с Безбородовым. В кузовах машин, или «наверху», разместилось десять человек рабочих.

Водитель «Дзерена» Пронин отличался темпераментным характером, и это сказывалось на его машине, вполне оправдывавшей по быстроходности свое название: догнать «Дзерена» не было никакой возможности.

В равнинной части Гоби

Полную противоположность «Дзерену» — пример крайней неторопливости — представлял лихачевский «Тарбаган», на хвосте у которого неотступно висел «Дракон». Лихачев был терпелив к «шпилькам» своих коллег, намекавших на сходство его машины с нерасторопным сурком, именем которого она была названа. Иван Иванович даже находил оправдание своей медленной езде — наименьшее количество рессор «летело» (пользуясь терминологией шоферов) именно у «Тарбагана».

«Дракон» был старым потрепанным «студером», и грозное имя мало подходило к машине, а еще меньше к ее водителю — самому безобидному человеку в экспедиции. Водитель четвертой трехтонки — «Волка» — Вылежанин ехал быстро, но ровно.

Мост через Толу ремонтировался, и мы пересекли реку прямо по льду, который, несмотря на весну, был еще достаточно прочен. Дорога медленно пошла вверх.

В горах — на склонах и в лощинах — всюду еще лежал снег, и продвигаться было довольно трудно, так как колеса машин буксовали, особенно там, где снег был мокрым. Обнажившиеся из-под снега участки дороги были грязные и сырые, и колеса в таких местах скользили, как лыжи. Поэтому нам то и дело приходилось сворачивать с дороги и снова возвращаться на нее, чтобы не потерять направления. Вскоре мы достигли перевала, за которым началась слабо всхолмленная равнина.

В поселке Угумур оказался станок или, по-нашему, чайная. Здесь мы остановились, чтобы немного отдохнуть и выпить чая. Отсюда начинается уже настоящая Гоби — огромная, молчаливая равнина; только чуть слышный монотонный свист ветра нарушает абсолютную тишину, царящую в великой пустыне. В своей северной части Гоби еще имеет вид степи, покрытой редкой низкорослой травой — преимущественно полынью и диким чесноком, или черемшой. Почва — песчанистая, местами же тянутся громадные поля, как бы вымощенные черной щебенкой, образовавшейся в результате разрушения базальтовых массивов, некогда здесь существовавших. И такая голая, унылая равнина тянется на десятки и сотни километров во все стороны, прерываясь кое-где остатками еще не разрушенных отдельных гор и горных цепей. Однообразие и безмолвие Гоби действуют несколько подавляюще, но ее необозримый простор вселяет в душу чувство какой-то легкости и свободы.

Скала «динозавр» в Чойрене

Впереди на горизонте темнели Чойренские горы. Чистота и прозрачность воздуха в Гоби как бы приближает предметы. Вот и сейчас горы, имевшие вид гигантского шатра, казались нам совсем близкими, хотя до них оставалось еще не менее 70 километров.

Солнышко ласково пригревало своими теплыми лучами. Можно было, наконец, снять овчинный полушубок и остаться в одном ватнике. С движением на юг снега становилось все меньше, а ветер начинал дуть сильнее.

К вечеру наша экспедиция добралась до станка Чойрен, расположенного на вершинах гранитных скал, которые в результате выветривания распались на отдельные глыбы и казались причудливыми постройками, созданными человеческими руками. Темные с фантастическими очертаниями скалы были по-своему красивы, но вместе с тем дики и угрюмы. Когда-то здесь был большой монастырь, и различные священные знаки — длинные железные кресты, трезубцы и т. д. — еще сохранились на отдельных камнях.

Нам отвели две юрты, и мы, согревшись горячим чаем и едой, уютно расположились на ночлег. Ночью поднялся сильный ветер и температура упала на несколько градусов ниже нуля. Утром шоферы долго возились, пока разогрели моторы. Ледяной холод пронизывал острыми иглами даже сквозь ватный костюм и полушубок.

За Чойренскими скалами начался спуск в котловину, пересеченную грядами мелких холмов — увалов, которые вскоре сменились черной голой равниной. В одном месте шофер вдруг резко затормозил машину и, выпрыгнув из нее, побежал назад. Занятый своими мыслями, я недоумевал, что случилось, но, взглянув на дорогу, сразу понял, в чем дело: он увидел крупный халцедон, сверкавший янтарным блеском.

Черная поверхность равнины, образовавшаяся за счет многовекового разрушения базальтовых скал, была усыпана миллиардами полупрозрачных халцедонов, горевших на ярком солнце разноцветными огнями. Мы попали словно в сказочное царство, где какой-то чародей усыпал самоцветами огромную скатерть из черного бархата. Зрелище было чарующим не только для «минералогического глаза», но и для любого, способного чувствовать красоту природы.

Шедшие за нами машины также останавливались, и то здесь, то там видны были коленопреклоненные фигуры, жадно хватавшие камни. Насытиться было невозможно: одни халцедоны были красивее других.

Каким образом их оказалось так много? Халцедоны, представляющие по своему химическому составу окись кремния, а по минералогическому — разновидность кварца, часто образуются в виде миндалин в пустотах внутри базальтов. Иногда такие миндалины достигают размера человеческой головы. При разрушении базальтов халцедоны скапливаются на поверхности. Но на них практически не действует ни химическое выветривание, ибо окись кремния — устойчивое химическое соединение, ни механическое разрушение, поскольку они обладают высокой твердостью. Таким образом и происходит естественное обогащение поверхности халцедонами.