Джордж Шаллер - Год под знаком гориллы

Самым жутким моментом, который мне довелось пережить в Африке, была встреча с группой возбужденных шимпанзе в лесу Будонго, в Уганде. В начале июля 1960 года я приехал туда на несколько дней вместе с Ричардом Кларком, антропологом из Кембриджа, чтобы понаблюдать за шимпанзе. Дело было на рассвете. Мы пробирались сквозь мокрые заросли туда, откуда неслось уханье, лай, болтовня: можно было подумать, что там сборище сумасшедших. Уже рассвело, когда мы добрались до обезьян. Большинство из них еще не покинули мест ночлега и сидели на корточках в своих гнездах на деревьях, на высоте от пятнадцати до девяноста футов над землей. Один подросток вылез из гнезда и поедал мелкие, размером с маслину, плоды мезопсиса. Самка, неторопливо передвигавшаяся по суку, заметила нас, бросилась бежать обратно и спрыгнула на двадцать футов вниз, на густую крону молодого дерева, а оттуда на землю. Тогда остальные шимпанзе вылезли из своих гнезд, ухая, пустились наутек и рассыпались по дальним деревьям и по земле так, что их не было видно. Мы пошли вслед за животными. Их было около тридцати.

Вдруг, словно по какому-то сигналу, уханье прекратилось. Шимпанзе совершенно исчезли из виду; мы стояли в затихшем лесу, разглядывая вершины деревьев и прислушиваясь. Шли минуты. И тут безо всякого предупреждения снова началось уханье. На этот раз оно раздавалось со всех сторон сразу, неслось из темного подлеска все ближе и ближе, пока нам не начало казаться, что оно выходит из-под земли. Не видно было ни одного животного. И это в сочетании с пронзительными воплями, которые, казалось, вырывались из горла тысячи рассвирепевших демонов, привело нас в ужас. Это был страх перед неведомым и ощущение беспомощности. Нам оставалось только стоять и ждать, что же будет дальше. Когда вопли достигли апогея, лес содрогнулся от новых звуков — раскатистых, глухих «бум-бум-бум». Потом мы узнали, что шимпанзе колотят по полым досковидным корням железных деревьев, подобно тому как африканцы бьют в барабаны. Постепенно адский шум утих, и обезьяны, совершенно запугав нас этим необычным «представлением», исчезли.

Поведение человека в конфликтных ситуациях удивительно сходно с поведением гориллы. Например, в супружеских ссорах, когда ни та, ни другая сторона не уступает своих позиций и не переходит в решительное наступление, дело может закончиться криками, швыряньем предметов, стуком кулаками по мебели, хлопаньем дверьми-одним словом, всеми способами, помогающими ослабить нервное напряжение. Идеальное место наблюдения над людьми — это спортивные соревнования на стадионах, когда человек возбужден и не следит за своим поведением. Зритель видит очень волнующие его спортивные события, в которых он сам, однако, не может принять непосредственного участия, но и отказаться от этого зрелища не хочет. Вызванное этим напряжение находит разрядку в пении, хлопанье в ладоши, топанье, вскакивании с места и кидании предметов в воздух. Иногда предводители болельщиков направляют их поведение в какое-то русло: повторяя сходные звуки в нарастающем темпе, они доводят разрядку до бурного и синхронного апогея. Две функции этих действий заключаются, во-первых, в общении, во-вторых, в устрашении противника. Где же разница между гориллой и человеком?

А в чем, действительно, разница между ними?

Кто я — сатир или человек? Скажите мне, если можете, И определите мое место среди других. Человек в обличье обезьяны, Человекообразная обезьяна Или просто — обезьянка, потерявшая хвост?

Когда я начал заниматься гориллами, их человекоподобный облик произвел на меня сильнейшее впечатление. Они казались несколько недоразвитыми людьми, коротконогими, закутанными в меховые шубы. Жесты горилл, да и других человекообразных обезьян, положения, которые принимают их тела, напоминают скорее человека, чем низших обезьян. Просыпаясь по утрам, они потягиваются и зевают, сидят на ветке, свесив ноги и болтая ими в воздухе, отдыхают лежа на спине, заложив руки под голову. Огромное сходство в строении тела между человеком и человекообразными обезьянами неоднократно отмечалось со времен Линнея и Дарвина. Именно поэтому систематики относят их даже к надсемейству человекоподобных (Hominoidea). Гориллы напоминают человека и в своих эмоциональных проявлениях: когда они раздосадованы, то хмурятся, а в момент неуверенности — кусают губы. Если детенышу не позволили что-то сделать, он устраивает скандал, «закатывается». Отношения между членами одной группы весьма близкие, и они ласковы друг с другом. В брачной жизни они придерживаются полигамии, к чему и человек имеет, явное предрасположение. Сходство в этих и многих других основных чертах не удивительно. И человек, и человекообразные обезьяны произошли от общих предков — примитивных антропоидов. Их потомки разделились на две ветви: от одной произошли человекообразные обезьяны, от другой — человек. Процесс эволюции свидетельствует, что человек стал человеком путем постепенного накопления определенных качеств, но что его физический и умственный облик несет на себе печать его происхождения.

Именно большое сходство между человекообразными обезьянами и человеком послужило причиной того, что ученые и философы многие годы всячески старались найти и подчеркнуть основные важные черты различия между ними, более существенные, чем незначительное анатомическое несходство. Знаменитый французский натуралист Бюффон, превознося умственные способности человека и преуменьшая умственные способности обезьяны, писал в 1791 году:

«Таким образом, обезьяна, которую, как полагают и ученые-философы, и невежды, трудно понять, чья сущность представляется им загадочной, как бы средней между человеком и животным, на самом же деле есть не что иное, как обыкновенный зверь, одаренный внешним сходством с человеком, но лишенный разума и всех способностей и талантов, кои отличают представителей человеческого рода…»

Другие же, как, например, лорд Монбоддо в своей книге «О происхождении и развитии речи», опубликованной в 1774 году, считают обезьян почти равными человеку:

«Все это сводится к тому, что орангутан есть животное, подобное человеку и внешне, и внутренне. Он обладает человеческим разумом в той мере, какая доступна животному существу, живущему без благотворного влияния наук и всяческих удобств; характера он мягкого, кроткого и доброго. Он обладает чувствами, свойственными человеку, как, например, чувством скромности, чести и справедливости, а также способен на любовь и дружбу. Чувства эти порой бывают в нем так сильны, что он не может пережить смерть друга и умирает вслед за ним. Живут орангутаны не в одиночку, а вместе с другими; им знакомы некоторые удобства жизни — они строят хижины и пользуются искусственным оружием для защиты и для нападения, а именно палкой, чего никакое другое животное, являющееся не более чем зверем, делать не умеет… Существуют у них, видимо, и какие-то свои порядки; есть у них и свои обычаи, например погребение умерших».