Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

Такое поведение нормально для слонов, и я преспокойно сидел на крыше и ждал, когда они остановятся. Но они не останавливались! Когда первая оказалась метрах в десяти от машины и продолжала нестись, но снижая скорости, я камнем рухнул через люк в крыше на пол машины и вжался в самую дальнюю стенку. В последнюю секунду они все же остановились. Одна из слоних бивнями разнесла в куски сухую ветвь и, возвышаясь надо мной, издала во всю мощь легких душераздирающий, пронзительный рев, вложив в него все обуревавшие ее чувства.

Свои ощущения я, пожалуй, не стану описывать. Эти слоны резко отличались от встреченных мною до сих пор, они были враждебно настроены к человеку. Почему они остановились в тот раз, я не знаю. Потом я встречал их неоднократно, и всегда их атака имела завершение.

После нападения вся четверка довольно долго паслась поблизости, и я смог их сфотографировать. Они были примерно одного роста и имели длинные изогнутые бивни. У одной из них на ухе виднелся большой круглый нарост. Я нарек их сестрами Торон — по имени воинственной королевы, героини греческой мифологии.

С июня начался сухой сезон, речка поменяла свой красный цвет на зеленый, а затем стала совершенно прозрачной. Улитки, крохотные плоские спиральки, спускались по водопаду. Я купался каждый день, ныряя со скалы из розового гнейса. Спокойные воды с обильной водяной растительностью оказались раем для улиток. Однажды после купания я почувствовал зуд на коже, который не прекращался весь день и большую часть ночи. Полегчало мне лишь к утру. Позже выяснилось, что в воде появились переносчики шистосоматоза и виной тому были улитки.

Воду признали годной, но ее проверяли до внезапного нашествия улиток. Критическим месяцем был июль. До этого купание опасности не представляло, а в последующие месяцы заразилось 15 человек, в том числе и Джон Оуэн с дочерьми. У них начались приступы кашля, их била лихорадка, появилась общая слабость и сонливость. Все они купались в водоеме Ндалы. Нескольких детей еле удалось спасти.

Так как я купался ежедневно в течение нескольких месяцев, то моя болезнь оказалась самой серьезной — голова разламывалась от боли, мучили тошнота и рвота. Я совсем не мог работать, а посему решил вернуться в Англию и пройти в Лондоне курс лечения в Институте тропической медицины.

В конце октября почки на акациях набухли — вот-вот появятся молоденькие листья. Я удивился: ведь дождей давно не было. Парк высох и порыжел, но небо покрылось тучами, и в воздухе запахло дождем. Деревья, казалось, приготовились и покрылись нежно-зелеными ростками, чтобы с первыми каплями воды приступить к фотосинтезу. Я был поражен, что, хотя уже пять месяцев не выпадало ни капли дождя, деревья имели достаточный запас влаги для набухания почек.

Накануне моего отъезда в Англию разразилась гроза, водопад обрушил мощный поток воды, который прочистил всю реку и ее рукава, унеся и улиток и водоросли, которыми они питались. Из водоема исчезли все переносчики шистосоматоза! Позже проведенные исследования показали, что улитки заразились от постоянно страдающих шистосоматозом бабуинов, обитавших в парке и испражнявшихся прямо в воду.

Семейная группа сестер Торон оказались одной из последних в моей картотеке. Однажды я заметил их по другую сторону высокотравной болотистой лужайки. Услышав шум двигателя, они без малейшего колебания бросились в атаку, рассекая головами верхушки трав, словно военные корабли на волнующемся море. Я тут же убрался подальше от греха, но некоторым посетителям парка повезло меньше, чем мне. В докладе Джонатана Муганги, датированном октябрем 1966 года, описывается одно происшествие:

«Обычно в сентябре и октябре слоны имеют привычку пожирать корни некоторых одурманивающих деревьев. В это время их поведение резко меняется. Они становятся агрессивными и беспрестанно ревут.

13 октября „лендровер“ — пикап с группой офицеров Народно-оборонительных сил Танзании столкнулся со стадом слонов, которые только что объелись такими корнями.

Тут же предводитель стада подал тревожный сигнал, и вся группа кинулась к „лендроверу“, круша на пути все деревья. Пассажиры „лендровера“ окаменели от страха: их жизнь висела на волоске. Но гид Ндилана Каянги быстро оценил обстановку, и благодаря его опыту беззащитные офицеры были спасены. Он подсказал водителю, как избежать столкновения с разъяренными слонами: нужно бросать машину из стороны в сторону. Однако, несмотря на все уловки, один самец нагнал „лендровер“ и бивнем разбил стекло задней дверцы, но, к счастью, никого не ранил».

Гид явно принял за самца одну из сестер Торон — ошибка довольно распространенная.

Закончив первый год работы, я понял, что едва затронул тему исследований — социальную жизнь слонов и их экологические проблемы. Я составил отчет для своего оксфордского руководителя профессора Нико Тинбергена, а копию направил Джону Оуэну вместе с просьбой разрешить продолжать исследования после излечения от шистосоматоза.

Институт тропической медицины Сен-Панкрас, чьи красно-кирпичные стены давно почернели от лондонской копоти, представлял собой иной мир в отличие от разреженного леса Маньяры с его бьющей ключом жизнью и чистейшим воздухом. Общим было лишь наличие всяческих паразитов, которых носили в себе отощавшие пациенты с желтоватым цветом лица. Мой врач, доктор Уолтерс, проводил у моего изголовья семинары на тему «Передача шистосоматоза бабуинами»; мой случай оказался редчайшим в анналах медицины.

И вот пришло письмо от Джона Оуэна с добрыми вестями: Нью-йоркское зоологическое общество выделило фонды для завершения моей программы исследований. Он был в Америке, и благодаря ему Общество заинтересовалось моей работой. Кроме того, некоторое время спустя профессор Нико Тинберген, читавший в Оксфорде курс лекций по поведению животных, сообщил мне о готовности стать руководителем моей докторской диссертации, несмотря на то что я работал в Африке. А так как он собирался в Восточную Африку — его пригласили посетить Научно-исследовательский институт Серенгети в Серонере, — то профессор интересовался, можно ли ему пожить несколько дней в Маньяре. Нико Тинберген, один из основателей этологии, науки, занимающейся биологическим аспектом поведения животных, впоследствии разделил Нобелевскую премию с Конрадом Лоренцем и Карлом фон Фишем. Этот обворожительный человек руководил отделом, с которым я почти не имел дела, и мы были не очень близки.

Десять дней спустя после моего возвращения в Маньяру он прибыл в мои пенаты и был полностью покорен слонами. Этологию слонов, как и большинства крупных африканских млекопитающих, еще никто не изучал, хотя их поведение соответствовало принципам, которые Тинберген изложил, основываясь на наблюдениях над различными животными Европы.