Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

Смеркалось, вернулись семейные группы, сопровождавшие самца утром, и окружили М 4/3. Многие подходили к нему и ощупывали его новые приобретения — ошейник и температурный датчик. Их снедало любопытство, и они исследовали предметы и места, где остался запах человека. Ни один слон не пытался сорвать с него нашу аппаратуру.

Мы очень устали. Утром Тони и Сью уезжали, а потому первую ночь мы оставили М 4/3 без присмотра. В лагере мы отметили сразу и успех, и отъезд друзей. Хартхоорны не ели мяса, не пили вина и не курили, но атмосфера была на редкость веселой.

Утром они уехали. Увы! Датчик температуры уже вышел из строя. Говард с женой остались еще на одну ночь, которую мы провели в наблюдениях за М 4/3. Ночь стояла темная и дождливая, а еще раньше, в сумерках, на берегу рядом с нашим слоном появились гиппопотамы. Около него бродили еще три слона разного роста. На небе ни луны, ни звезд, все скрыто тучами. Большую часть ночи мы слышали лишь треск ломающихся веток, и только к утру раздался громкий храп.

У нас в ушах звучало «тин-тин-тин» от передатчика на молодом самце — единственный звук, не прерывавшийся ни на мгновение. В этом было нечто сверхъестественное. Когда мы сидели в кабине «лендровера» и освещали записи красным фонариком, свет которого, как мы надеялись, не был виден слонам, нам казалось, что мы охотимся в галактике за космическими кораблями. Звуки не имели ничего общего с толстокожими, а красный свет фонарика придавал всему окружающему фантастическую окраску.

Когда долгая ночь перешла в холодный дождливый рассвет, М 4/3 занимался тем, что потрошил нежно-зеленый куст Salvadora persica. Остальные слоны были тут же; за ночь они не прошли и 800 метров.

Говард не мог больше откладывать свой отъезд, поэтому в лагере он внес последние изменения в передатчики и держатели антенны, укрепленной на «лендровере», и после завтрака отбыл в Серенгети на встречу со львами и гиенами.

Целых 17 чудесных дней и ночей я следовал по пятам за молодым самцом в его скитаниях по склонам и лесам, вдоль лесистых ущелий рифтового обрыва и по берегам озера. Отмечая на карте его маршрут, я записывал, что он ел, пил, с кем водил компанию, ибо социальная организация самцов пока оставалась для меня тайной и хотелось узнать, есть ли у слона «друзья». Изредка мне приходилось сломя голову возвращаться в лагерь для пополнения запасов воды, бензина и консервов.

В первую ночь, которую я провел в одиночку в «лендровере», меня заели комары, влетавшие в открытую дверцу. На следующую ночь я установил накомарник. Было темно, и через пару часов монотонное «тин-тин-тин» сморило меня.

В полночь я вдруг проснулся с ощущением, что рядом кто-то есть. Лунный свет слепил глаза, а до машины доносился звук, похожий на повторяющийся стук биты о крикетный шар. Наконец я различил на фоне звезд силуэты М 4/3 и незнакомого мне громадного слона. Их хоботы были сплетены. Они толкались и наносили друг другу удары, защищаясь от ударов противника бивнями. И каждый раз, когда скрещивались бивни, я слышал разбудивший меня звук. Бивни сверкали и светились в лунном свете, а два гиганта сражались с наигранной яростью.

Ни звука, ни движения вокруг, только легкий ночной ветерок с гор да две покачивающиеся черные массы среди шуршащего кустарника.

Под утро я снова заснул. Меня разбудила далекая пулеметная очередь. Я встал. Ночь выдалась холодная, выпала сильная роса, а одежда на мне оказалась легкой и я дрожал от холода. Небо затянули тучи, а мой слон исчез. Издали донеслась новая пулеметная очередь, и в то же мгновение ввысь взмыла маленькая птичка. Я увидел ее в бинокль в момент, когда начался треск — птичка быстро-быстро махала крылышками. То был жаворонок, он заявлял о своих правах на эту территорию.

М 4/3 менял компанию каждый день. Всего он встретил 12 самцов и крупнее и мельче себя, временно становился членом четырех различных семейных групп, пять дней провел с одним и тем же самцом; иногда же он целый день бродил в одиночестве. Иначе говоря, М 4/3 на время присоединялся к другим слонам или проводил в приятном ему обществе часа два. Нет никаких сомнений в том, что за период детства и независимого существования он неоднократно встречался со всеми обитателями своего мирка.

Дни и ночи сменяли друг друга, передатчик слабел, и в конце концов его голос стал слышен лишь на расстоянии 300–400 метров. За неимением других Говарду пришлось поставить батарейки местного производства, а они были недолговечны. Ошейник вскоре покрылся грязью, и ни один турист даже не заметил его. Полистироловая капсула с передатчиком износилась, клейкие ленты крепления отвалились, подушечка датчика температур оторвалась, хотя швы остались па месте.

Но и после прекращения сигнала я еще два дня следовал за слоном. Итак, всего я наблюдал его в течение 22 суток. В общем, опыт удался.

В ноябре на несколько дней приехал Говард с новым ошейником. На этот раз, помня о наших злоключениях, мы заранее вычистили и проверили «Капчур», а также использовали большую дозу наркотика.

Мы без всякого труда обездвижили молодого самца из сообщества Сфинкса. Он рухнул на землю через восемь минут после попадания шприца. Находившаяся рядом семейная группа вдруг принялась с такой силой толкать его бивнями, что мы не поняли, помогают они ему или нападают. Во всяком случае, ни один слон не защищал его от нас. Подойдя ближе, мы насчитали у него на спине пять ран от бивней. Мы быстро приладили ошейник, и через 25 минут животное уже было на ногах. На этот раз мы и не пытались установить датчик температуры. Молодой самец с трудом держался на ногах и несколько часов провел в полубессознательном состоянии.

Я пришел к заключению, что большая доза снотворного надежнее серии мелких доз с кумулятивным эффектом, растянутых на несколько часов, ибо за это время слона легко потерять из виду. Я постарался также проводить обездвиживание по возможности скрытно, и следующий опыт полностью подтвердил мою правоту. Если слон не видел ничего необычного вокруг, на шприц он реагировал, как на укус насекомого: пробежав несколько шагов, замедлял ход и дальше шел уже не спеша. За ним было легче следить, а сам слон уставал значительно меньше.

К сожалению, радио опять нас подвело, оно работало всего три дня. За это время я нанес на карту подробные маршруты 17 семейных групп, бродивших в районе Ндалы в поисках пищи. Наш самец следовал за этим стадом. Хотя он уже и вкусил чувство независимости, ему, казалось, нравилось находиться в обществе молодых животных и взрослых самцов. Слон частенько трогал свои раны, они беспокоили его. Однажды он сорвал пучок травы, тщательно натер ею раны, а затем съел ее.

Я следовал за ним и по ночам. Ошейники М 4/3 и молодого самца из сообщества Сфинкса убедили меня, что ответ на важнейший вопрос о перемещениях слонов мог быть получен лишь с помощью радиослежения за группами самок с малышами, но здесь возникала другая проблема: стоило какому-либо животному почувствовать действие наркотика, как самки тут же образовывали круг защиты. Его следовало разорвать или каким-то образом обойти. Основываясь на больших различиях в поведении отдельных особей, я надеялся отыскать подходящего слона в подходящей семейной группе и в подходящих условиях.