Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

Лагерь понравился мне с первого взгляда. В нем царила какая-то суровость. Голые стены комнат без каких-либо декоративных элементов, кроме светильников и ножей. Никаких штор. Совершенно функциональная мебель. Но ели с тарелок, пили из стаканов, а чай и кофе подавались в самых настоящих чашках. В холодильнике всегда были пиво, вода и фруктовый салат. Имелись интересные книги, а одежда ежедневно стиралась. Минимальный, а возможно, и максимальный комфорт для молодого человека, живущего в джунглях.

На закате солнца мы с Иэном отправились купаться к водопаду, а потом приоделись и поехали в гостиницу, куда нас пригласили отобедать друзья. Начался дождь, и Говард дал нам свой «лендровер» с крышей. Из гостиницы мы ушли часов в десять. Я чувствовала себя изнуренной после первой встречи с маньярскими слонами. Мы катили по выбитой дороге, похожей на «стиральную доску», по направлению к лагерю, и мне казалось, что «лендровер» трусит, словно лошадь.

Парк под нами купался в странном свете полной лупы, окруженной флотилией дождевых туч. Желто-зеленое озеро в оправе из тумана посреди черного, молчаливого леса выглядело оазисом в пустыне. Когда мы въехали в Граунд Уотер Форест, мимо нас вдоль дороги пронесся гиппопотам, весь в розовых и черных пятнах. В свете фар он походил на бочонок с ножками и свинячьим хвостиком.

Мы проехали километров шесть по парку, и вдруг «лендровер» скособочился и, подпрыгнув, остановился. Метрах в пятнадцати от нас на склоне холма мирно паслись слоны.

— Боюсь, лопнула шина, — сказал Иэн.

— А слоны? — с испугом спросила я.

— Пустяки. Носороги и буйволы опаснее. Попробуем сменить колесо.

Но домкрат куда-то подевался! Мы попытались отвести машину на обочину, чтобы снять шину, но куда там. Что делать: ночевать в машине без всякой защиты от комаров или пешком вернуться в здание администрации парка, в дом для посетителей? Мы выбрали второе.

Днем домик казался совсем рядом, в нескольких минутах ходьбы, а потому я не беспокоилась, хотя мой наряд не подходил для прогулок по парку. Укутанная в тончайшую кангу (африканское платье), перетянутую в талии поясом с красными камнями и позолоченными колокольчиками, и в сандалиях, которые едва держались на ногах, я казалась себе ученой обезьяной, бредущей по дороге под звон бубенчиков. Слоны удалились, но их присутствие ощущалось.

— Не волнуйтесь, они не причинят нам никакого зла, — сказал Иэн, когда мы проходили мимо, — лучше всего разговаривать, петь песни, да и колокольчики звенят.

Батарейка в фонарике почти села, и на дороге светился лишь неяркий кружок; изредка, и то сквозь тучи, проглядывала луна. Хрустнули ветки, потом мы услышали фырканье, хрюканье и рев удалявшихся слонов. Дважды мы наткнулись на буйволов, и нам пришлось прятаться за деревьями, бросать в них камнями и кричать во всю глотку, чтобы прогнать их.

Подойдя к первому мосту, я было отказалась идти дальше, передо мной словно высились стены крепости. Ноги болели, и даже простая мысль о ходьбе причиняла боль. Но мы все же двинулись вперед. Иэн орал ужасные боевые песни шотландцев, в которых речь шла об английских лошадях, чьи копыта купались в крови шотландских горцев. Когда мы очутились в лесу, окруженные безмолвными, призрачными формами, я представила себя Орфеем в стране теней.

В непроницаемой тьме присутствие слонов на дороге успокаивало. Они бесшумно скользнули в кустарник и исчезли.

Деревья были слишком гладкими, чтобы взобраться на них. Как же уязвим человек без ружья в царстве крупных хищников! Единственным нашим оружием были пять чувств и разум. Я кожей ощущала на себе взгляд желтых глаз голодного хищника, ноздри которого щекотал мой запах. Человек, охотник из охотников, превратился в этой черной дикой безбрежности в беззащитную добычу, мелкое, слабое и безоружное существо.

В конце концов мы добрались до въезда в парк и преодолели последние 800 метров до домика. По пути мы встретили первого носорога и спрятались за скалу.

Ветер дул в нашу сторону. Мы принялись хлопать в ладоши и бросать камни, и недоумевающее животное убежало. Путь был свободен, и мы вскоре очутились на веранде дома. Было далеко за полночь. Внутри нас ждали широкие деревянные постели, застеленные чистыми простынями. Как в сказке. Мы уснули глубочайшим сном в этом гнезде, свитом человеческими руками, а утром нас разбудил голос Говарда.

На обратном пути через лес Иэн сказал:

— Не хотел вас пугать понапрасну вчера вечером, но здесь бродит лев-людоед, который недавно сожрал на большой дороге местного жителя.

Вначале я не поверила ни единому его слову. Это скорее походило на реплику из фильма компании «Метро Голдвин Майер». Когда мы подошли к покинутой машине, Роберт и Мходжа уже заменили колесо. Они подтвердили слова Иэна о льве. К завтраку мы вернулись в лагерь.

В утреннюю программу входило обездвиживание молодого красивого слона, который следовал за изгонявшим его семейным сообществом Боадицеи. Говард и Роберт все приготовили, но мы запоздали. Иэн опасался, что не разыщет Боадицею. Все мое существо жило в предвкушении приключения. Я зарядила фотоаппараты, рассовала объективы по карманам пиджака, специально сшитого для хранения всяческих фотопринадлежностей. Мы с Мходжей и Иэном двинулись в одну сторону, а Говард и Роберт — в другую. Контакт поддерживался с помощью рации.

После безуспешных наземных поисков Боадицеи мы решили отыскать ее с самолета и вернулись на взлетную полосу. Через десять минут Иэн засек слониху со всем ее многочисленным семейством в тени акаций вдали от дороги. Меня поразило, как легко он узнал животное с высоты; мне это казалось чудом. Он раза два или три облетел стадо.

— Скорее всего, она направляется к большому болоту, — сказал он. — Будет там через полчаса. Подождем ее у края леса.

Четверть часа спустя мы уже сидели в машине. И вскоре обнаружили Боадицею со всем семейством. Матриарх на голову возвышалась над остальными и как бы бросала вызов: а ну, подойди! Некоторое время мы наблюдали друг за другом. Иэн показал мне других самок, глав семейств — Леонору, Тонкий Бивень, Закорючку — и очаровательную старую слониху, которую мы назвали Жизель, по имени моей матери.

Члены семейного сообщества Боадицеи собирали хоботом пыль в кучки, затем ногой заталкивали ее в изогнутый кончик хобота и, словно тальком, посыпали себя. Малыши пытались подражать взрослым. Боадицея настороженно наблюдала за нами, ожидая, что мы предпримем. Метрах в трехстах отсюда трое молодых самцов уже принимали грязевые ванны. Самый большой из них, чей хобот был длиннее других, оказался тем самым слоном, которого Иэн выбрал для опыта.