Леонид Семаго - Гнездо над крыльцом

Птичье мясо достается белодушкам не только охотой на чердаках. Каждую зиму, чуть ли не полных пять месяцев, живятся они на больших ночевках ворон, грачей и галок, не проливая ни капли чужой крови. Там каждую ночь от старых ран и болезней погибает несколько птиц, которые, упав с дерева, долго хранят тепло под густым оперением. Днем кое-что достается тетеревятникам, но правом первого выбора обладают лишь белодушки, которые берут свое до рассвета. А остатки их трапезы растащут сороки. Зимующие в городах грачи, галки и вороны — это не кожа, перо да кости. Это упитанные, жирные птицы, в каждой из которых мяса больше, чем сможет съесть за один присест самая большая и самая голодная куница.

Кроме куниц-голубятниц, которые питаются взрослыми птицами, их яйцами и птенцами, летом подлавливают воробьев и стрижей на гнездах, но равнодушны к четвероногой добыче, есть в племени белодушек и уподобившиеся стервятникам, и крысоловы. Зимой они живут под землей, в тепле кабельных и тепловых каналов, где множество крыс. У них нет особой необходимости выходить из крысиных катакомб на снег и холод. Но все-таки выходят, как и те, которые живут под крышами. И не ради того, чтобы разнообразить свой стол, а просто размяться, почиститься в свежем снегу, узнать, не вторгся ли кто на охотничий участок. Во время таких обходов зверь проходит значительное расстояние: то скачет прямиком, то петляет по закоулкам, но не соблазняется даже близкой и легкой добычей. Есть у каждого несколько запасных или временных убежищ, где, однако, подолгу не засиживается даже при хорошей охоте, а обязательно возвращается на постоянное место.

Были в городе маленькие происшествия, в которых принимала участие белодушка. Однажды в начале зимы в одном многоквартирном доме неподалеку от центрального парка случилось несколько пустяковых, но загадочных пропаж. Исчез кусок зайчатины, который вынесли на ночь на балкон. Пропала половина пельменей, выставленных для замораживания на тот же балкон, а остальные были разбросаны по полу. У кого-то исчезла с балкона рыба, у кого-то — курятина. Снег тогда выпадал раза два, но быстро таял, и никаких следов ни на балконах, ни около дома не было. Но первая же пороша выдала куницу, которая перепрыгивала на балконы со стоящих рядом деревьев.

Куница — сладкоежка (это одинаково относится и к лесной, и к каменной). Был случай, когда куница-мать с двумя куничатами-подростками лакомились на веранде оставленным в тазу грушевым вареньем. Хозяйка увидела всю семейку на столе вокруг таза только перед утром, услыхав сквозь сон какую-то возню. Зверьки немного растерялись от внезапно вспыхнувшего яркого света, но успели выскочить в форточку, оставив на стекле липкий след. Хозяйка потом открывала на ночь окно, ставила тарелки с вареньем и медом, чтобы еще раз увидеть симпатичных гостей, но нет, не явились больше сластены: силен, значит, был испуг. В поисках сладкого белодушки могут регулярно посещать мусорные контейнеры в надежде найти расплавленную карамельку и съесть ее вместе с оберткой.

Золотые дни наступают для белодушек летом, когда в садах поспевает урожай. Первая земляника, ранняя вишня и крыжовник, спелые сливы, сочные груши, абрикосы и даже виноград утоляют им и голод, и жажду. В августе — сентябре они на несколько недель переключаются полностью на вегетарианскую пищу и нередко покидают убежище засветло, чтобы перекусить тем, что созрело поблизости. Винить их не в чем: лишнего не портят. К тому же настолько миловидны эти зверьки, так вежливо-внимательно выражение черноглазой мордочки, так изящны движения, что не прогонять, а задержать подольше их хочется, чтобы любоваться ими.

Пушистых новоселок пока немного. В иные зимы по два-три месяца не встретишь их свежего следа. Но в неволю белодушки уже попадали. Нарушая охотничий закон, забирают из гнезд куничат. Совсем маленьких подкладывают кошкам, подростков выкармливают как щенят. Если детеныши попадают в добрые руки, из них вырастают необыкновенно ласковые, игривые и преданные звери, становящиеся любимцами семьи. Им не подходят привычные собачьи или кошачьи клички. Называют их Змейками, Ласками, Струйками, Стрелками…

В оттепель, которая может случиться даже среди самой свирепой зимы, в лесу ли, в городе неведомо откуда появляются насекомые. Много или мало, свои или теплым ветром принесенные, но бывают. Это — не редкость. На стенах сидят мухи: червоедница и гренландская. Вечерами в стекла освещенных окон бьются бабочки-совки, днем в сыром воздухе медленно летают среди стволов нежнокрылые комарики. Ползают по снегу бархатисто-бурые снежные черви — личинки жуков-чернотелок, копошатся, еле перебирая тонкими лапками, медяницы. Вылезают из-под корья мелкие клопы, еще какая-то мелюзга ходит и даже скачет. И пауки оживают. Но ударит без предупреждения отступивший было мороз — и снова никого. Только чернеют вмерзшие в лед бывших лужиц снежные черви, не успев уйти под снеговое одеяло.

А вот сверчков можно встретить на городских улицах и в жестокий мороз. Их негромкое пиликанье, едва различимое за скрипом шагов прохожих, пожалуй, не столько тихое, сколько робкое, будто сам сверчок убежден, что если кто и услышит его, то все равно не поверит, или побаивается, чтобы, наоборот, не услышал тот, кого опасаться следует. Но скорее всего, просто силенок не хватает ударить смычком по-летнему.

Летом домовые сверчки, выходя жить на улицу, поют во весь голос: в городе какого-нибудь заядлого «артиста» ночью слышно за два-три квартала, в деревне — еще дальше. Громко и без устали, как заводной, скрипит сверчок возле занятой щели. Напуганный, смолкает и прячется в нее, но не надолго. Днем молчит, а как только приходит ночная тишина, концерты возобновляются. И у всех до рассвета — один-единственный «номер». Но это однообразие, по-моему, никогда не раздражает, не утомляет и не надоедает.

В какой квартире услышишь ныне пение сверчка? Нет такой. А в годы моего детства чуть ли не в каждом втором городском доме был свой хранитель домашнего уюта. Но не выдержали сверчки бытовых ядов, которыми травили не их, а моль, тараканов, мух и клопов. К сожалению, химия, которая и по сей день не может совладать с этими захребетниками и паразитами, с ними разделалась мигом.

Сверчки исчезли из наших домов и квартир, но благоденствуют в нежилых помещениях и зданиях. Получилось, как в сказке с Говорящим Сверчком. Только там друг дома от обиды ушел. И живут теперь скрипачи-изгнанники в условиях, которые, с нашей точки зрения, не назвать райскими.