Альманах - «На суше и на море». Выпуск 2

Склонив над картой рыжую голову, старшина с трудом различил маленькую точку, возле которой крупными четкими буквами было написано: «Остров Лохова».

ДЕВЯТЫЙ вал надвигается неумолимо. Вот он, как щепку, подхватывает беспомощную шлюпку и швыряет с размаху на скалы, зловеще выглядывающие из кипящей воды. Теперь — конец. Крик замирает в горле. Удар!.. — и вдруг наступает тишина, нарушаемая только странным звуком — тик-так, тик-как, тик-так. Открываю глаза. Сонный мозг с трудом воспринимает окружающее. Где я нахожусь? Что со мной? Буря, гибель лодки? Тик-так, тик-так — это часы отсчитывают костяшки секунд на счетах времени. Два светляка мерцают у самого изголовья — стрелки на циферблате. Во мраке каюты едва бледнеет прямоугольник окна. Тихо. Корабль замер в неподвижности. Что случилось? Очередная гидрологическая станция? Или, может быть, авария машины?

Я зажигаю свет. На часах — четыре утра. Невольно взгляд останавливается на карте, приколотой к боковой стойке вещевого шкафчика. Жирная цветная линия пересекает ее поперек. Это маршрут нашего экспедиционного судна «Михаил Ломоносов». Она начинается в Рижском заливе у черной точки с надписью Рига, проскальзывает в узкую щелку между Данией и Швецией, тянется вдоль берегов Норвегии, заворачивает к Гренландии и, наконец, устремляется на юг, сливаясь с тридцатым меридианом.

Унизанная красными кружочками, она похожа на нитку кораллов. Каждая бусина, их число уже перевалило через пятьдесят, гидрологическая станция — остановка корабля посреди океана, очередная атака исследователей на океанские тайны.

Линия маршрута, перерезав экватор, круто сворачивает к западу на двадцать второй параллели и обрывается, почти упершись в берег Бразилии.

Неужели приплыли? Эта мысль заставляет меня вскочить с постели. Через минуту я оказываюсь на палубе. Здесь холодно и неуютно. Густой утренний туман делает все вокруг каким-то нереальным: фигуры людей, палубные надстройки, зачехленный приборы. С кормы доносится приглушенный говор. И вдруг в мутно-серой мгле я различаю тускло-желтые пятна береговых огней. Они вытянулись в длинную цепочку, конец которой, становясь все бледнее, исчезает, словно растворившись в тумане.

Так вот они, долгожданные берега Южной Америки, манящие нас с детства романтикой дальних странствий. Это по их непроходимым джунглям многие из нас мысленно следовали за бесстрашными охотниками за каучуком, сплавляли бальзовые деревья по стремнинам тропических рек вместе с героями «Кон-Тики», прорубали дороги в чаще в поисках анаконды, сидели за рулем «Татры» энергичных чехов.

И хотя я знаю, не будет ни джунглей, ни амазонских крокодилов, ни диких индейцев, размахивающих томагавками, сердце начинает частить, и странное волнение охватывает душу при взгляде на тускло-золотистую цепь огоньков, мерцающих сквозь туманную пелену.

Может быть, в такое же туманное утро почти пять веков назад моряки португальских каравелл Кабрала смотрели, затаив дыхание, на берег неизвестной земли, полной неведомых тайн и сказочных богатств.

Океан дремлет. Ни единая морщина не бороздит его почти всегда нахмуренное чело.

Тишина. Ни всплеска, ни шороха.

Только откуда-то из самых недр судна едва слышится глухое дыхание машины.

Быстро светает. Солнце продергивает первые цветные нити в темных облаках, столпившихся на горизонте. И, впитывая солнечные лучи, они распускаются пушистыми розовыми одуванчиками.

Зазвенел машинный телеграф. В стекле рубки показалось узкое лицо старпома. Он тщательно выбрит, в белой накрахмаленной сорочке с черным галстуком.

На корму со шлангами в руках поднимаются матросы палубной команды. Боцман, чем-то напоминающий персонаж из пиратских романов капитана Мариета [17] Фредерик Мариет (1792-1848) — английский писатель, прослуживший свыше 20 лет во флоте. Свои наблюдения описал в приключенческих романах о морских путешествиях. — Прим. ред. , торопит с уборкой. До прихода в порт остаются считанные часы. Тугие струи воды обрушиваются на палубу, растекаясь тысячью ручьев по блестящим, словно полированным, доскам.

Вздохи машины становятся все глубже, чаще. Корабль чуть вздрагивает и, бесшумно раздвигая воду, движется вперед, навстречу земле.

Утро поднимает туманный занавес, и вдруг впереди возникают очертания громадных зданий, словно поднявшихся из морской бездны. Туманные и расплывчатые, они кажутся призрачным видением, порождением возбужденного ожиданием мозга. Но нет, это не видение. С каждой секундой они становятся все отчетливее, и, наконец, озаренный солнцем, перед нами открывается океанский берег, окаймленный цепью белоснежных небоскребов, устремившихся ввысь к голубой эмали тропического неба, расцвеченного кармином. Это знаменитая Копакабана — гордость Рио, царство тех, в чьи сейфы непрерывной струей льется золото, нажитое на крови и поте миллионов простых тружеников сказочно плодородной страны.

Мы приближаемся к устью бухты Гуанабара. Слева от нас проплывает островок Котундуба, крохотный кусочек тропических джунглей. Непроницаемые заросли кустарников, сплетенные ветви деревьев. Лианы, тесно прильнувшие к стройным стволам пальм. И кажется непривычным, что здесь растут пальмы так же запросто, как у нас клены или березы. Легкий бриз шелестит листвой, зеленые ветви тихо колышутся, словно приветствуя гостей из далекой Советской страны. Неутомимый прибой плетет бесконечное кружево на остриях прибрежных скал. Высоко над нами, как на воздушном параде, плывет серебристый треугольник незнакомых птиц, чем-то так напоминающих наших родных журавлей.

А вот и устье, стиснутое обрывистыми стенами мыса Сан-Жуан и Санта-Крус, с развалинами древних фортов, когда-то надежно закрывавших вход в Гуанабару огнем своих пушек. Впрочем, и сегодня в граните скал видны серые купола стальных башен, угрожающе уставивших в небо стволы скорострельных орудий. Одинокая фигурка часового, словно каменное изваяние, замерла на краю островка.

Большие плоские манты — «морские дьяволы» — выскакивают из воды у самого борта, чтобы тотчас же в туче брызг вновь исчезнуть в глубине. Словно листья виктории-регии зеленеют на глади бухты рыбачьи лодчонки. Невозмутимые рыболовы замерли, завороженные нервной точкой поплавка. Только некоторые из них поднимают голову и приветственно машут рукой кораблю, на мачте которого ветер развевает алый стяг Страны Советов и зеленый с синим звездным кругом посредине — национальный флаг Бразилии.