Петр Заводчиков - Девичья команда. Невыдуманные рассказы

— Так ведь принцип тот же — собака реагирует на запах взрывчатки. — Распространяться о том, каково приучить собаку реагировать на этот запах, комбат не стал: слишком долгое дело, да, может быть, и не очень понятно людям, мало знакомым с дрессировкой животных.

Даже к охоте на птицу и зверя собаку готовят немалое время. Но ведь собака — охотник по природе, на то у нее и чутье, развившееся с незапамятных времен. На охоте ею движет инстинкт, она идет за добычей. Но как сделать, чтобы она искала взрывчатку? Надо связать малоприятный запах взрывчатого вещества с пищевым раздражителем, создать у животного условный рефлекс. Такова идея, но сколько терпения и труда требуется, чтобы ее осуществить! Даже природная понятливость и наблюдательность собаки таят в себе неожиданные опасности. Стоит людям немного ошибиться в расчетах — и вместо нужной, положительной связи у животного появится вредная, отрицательная связь. Специалисты-кинологи отлично понимали это. Вспоминали случаи из давнего опыта пограничной и розыскной службы.

Подполковник рассказывал инструкторам в батальоне, как однажды на границе собака нагнала нарушителя и вцепилась зубами в его ватную куртку, а нарушитель быстро скинул куртку и побежал дальше. Собака осталась на месте — она держала куртку как добычу. В этом были виноваты дрессировщики. Они тренировали животное в преследовании людей, носивших толстую ватную одежду, чтобы острые зубы собаки не причинили вреда тому, кто изображал нарушителя. Но в результате возникла нежелательная связь: собака старалась схватить не убегающего, а только его ватник.

Вспомнили и случай, когда работник уголовного розыска, преследуя на городской улице опасного преступника, выхватил револьвер, чтобы открыть огонь, а розыскная собака, участвовавшая в погоне, бросилась не на преступника — она схватила за руку оперативника, так как ее учили разоружать тех, кто действует огнестрельным оружием.

Все это было давно. Опыт помогал потом избегать ошибок. Но в начале войны у тех, кто готовил собак к миннорозыскной службе, опыта в этой области не имелось. А война не давала времени для долгих поисков и экспериментов. Случалось, что на учебном поле саперы втыкали возле зарытых в землю зарядов совсем маленькие палочки или колышки только для того, чтобы можно было по ним проверить, не делает ли пропусков собака. Но хитрые животные быстро примечали это — они искали уже не мины, а колышки, им ведь так тоже было легче.

Случалось, на занятиях ставили мины только в металлических корпусах, а потом собака, приученная к металлу, садилась возле любой железки. Опять возникала нежелательная связь…

Исправлять ошибки надо было быстро, но терпеливо, спокойно. Грубый окрик, тем более битье могли погубить дело. Собака работает охотно и радостно с хозяином, которого любит.

Хорошо, что в батальоне были опытные, знающие животных инструкторы, такие, как Ольга Кошкина, Рита Меньшагина. Они понимали: если собака действует неправильно, виноват дрессировщик. Твоя ошибка, тебе ее и исправлять. А средства для этого все те же: поощряй удачу животного ласковым словом, лакомым кусочком, будь строг при ошибке, но никогда не будь жесток.

Опять, как и в прошлое лето, дни были заполнены занятиями с подъема до отбоя. Надо было учить собак и самим учиться. С основами минного дела Егор Сергеевич знакомил свою команду, еще когда проходили «курс молодого бойца». Теперь нужны были не только основы, нужно было глубокое и точное знание: предстоял выход на минные поля. Собака — разведчик минера, она помогает найти запрятанный врагом смертоносный сюрприз, но извлечь его, обезвредить может только минер.

Девушки были уже не такими, как год назад, наивное бесстрашие неведения сменилось опытом войны. Они знали, что такое передовая и каково в бою. Все же Егор Сергеевич, их начальник, жил в постоянном беспокойстве ожидания: за учебой вот-вот должна была последовать боевая работа.

В конце дня, когда возвращались с минных полей опытные саперы, девушки обступали их, засыпали вопросами. Усталые саперы отвечали коротко и как-то неохотно.

А Егор Сергеевич слушал девичий щебет и думал о том, как будет возвращаться с минных полей его команда. Ему-то было хорошо знакомо то неослабное постоянное напряжение, с которым работает минер. Это ведь правда, что ему ошибиться нельзя, а значит, нельзя и на минуту отвлечься, что-то пропустить, что-то сделать на авось. Ты должен заметить все — каждый бугорок, каждую ямку, особенно ту, что вырыта человеческими руками, должен отметить, где сочнее трава — известно ведь, что возле старых мин трава лучше растет. Любая ниточка, натянутая от земли к колышку или кусту, любая проволочка может вести к мине. Стружка, неведомо откуда взявшаяся в лесу, пожелтевший обрывок упаковочной бумаги, потерянный кем-то инструмент, засечка, сделанная на дереве или пне, заломы веток, колышек, забитый в грунт, — все должно привлечь твое внимание. Говорено об этом не раз, но ведь и знать еще мало, надо, чтобы это вошло в кровь и мозг.

Наверное, не один Егор Сергеевич с тревогой думал о работе, на которую завтра надо будет посылать девчат. Командиры, занимавшиеся с ними, искали все новые способы обучения. Старались, чтобы навыки стали автоматическими, чтобы руки девушек сами знали, что делать.

Заставляли определять типы мин на ощупь, разряжать с завязанными глазами. Ставили мину за щит с отверстием, в которое можно было просунуть только руки. Вот так и обезвреживай ее, вытаскивай взрыватель не видя.

Тонкие пальцы девушек хорошо чувствовали мину, ловко справлялись с работой. Учеба начинала даже походить на игру, но это тоже было опасно, потому что могло породить легкомыслие, столь же гибельное для минера, сколь бывает гибельным и страх.

Егор Сергеевич усложнял тренировки. Он вставлял в учебную мину капсюль-воспламенитель, и тот срабатывал при ошибке — гулко выстреливал, выбрасывая пламя. Девушки вскрикивали от испуга, потом возбужденно хохотали, но теперь они уже ясно видели, что сулит минеру ошибка.

Петров часто слышал в батальоне разговоры о том, что не женская это профессия — минер. Не только потому, что она опасна — на переднем крае нет неопасных дел. И не только потому, что работа минера тяжела — вытаскивать раненых с поля боя тоже нелегко. Но крайнее напряжение нервов, которого требует эта работа непрерывно, всегда, — оно не для женщин. Комбат и старшина не могли начисто отвергнуть эти доводы.

И потом, когда прошло время, на счету ленинградской девичьей команды были сотни тысяч обезвреженных мин и такие команды появились в других саперных частях, даже потом весть о каждой ошибке девушки-минера быстро разносилась по фронту, как всегда обрастая до неузнаваемости при передаче из уст в уста. Каждая такая ошибка была и в самом деле трагичной — она оплачивалась кровью. Но тогда можно было уже сравнивать, можно было говорить языком цифр. А цифры свидетельствовали, что девушки-минеры ошибались в среднем в два-три раза реже, чем мужчины. Должно быть, сказывались тут какие-то особые женские черты — аккуратность, неприязнь к бесшабашному риску. И нервы у девушек-минеров были вовсе не «дамские». Но то, что их учили с особенной тщательностью и заботой, тоже, конечно, давало свои плоды.