Эрнест Сетон-Томпсон - Буйный и Колючая холка

Она была обыкновенной дикой свиньей из Южной Виржинии — длинноногой и длиниорылой, с сильными плечами и крепко сбитыми боками. Ее острые белые клыки, хоть и короткие, могли навести ужас на любую собаку, вздумавшую усомниться в ее смелости. Летом она бродила на лужайках возле фермы Прунти, а зимой, когда пищи было мало, вполне корыстно предпочитала скотный двор. Кого только не заносило сюда подкормиться и припасами, и отходами!

Промелькнула ранняя весна, наступило ясное лето. О его приходе возвестили по установившейся традиции кардинал и дрозд, а на низком берегу реки появились его гонцы — сон-трава и пролеска. Колючая Холка вышла из хлева, мигая белесыми глазками. Задумчиво обнюхав землю, она прошла мимо кучки зерна, которое, несомненно, чуяла и еще вчера проглотила бы с жадностью. Ей было явно не по себе; она обнюхивала землю, пока не достигла ручья и не напилась вволю. Переваливаясь с боку на бок, Колючая Холка перешла ручей вброд и направилась в лес. Она настороженно прислушивалась и оглядывалась, а потом вдруг вернулась и пересекла ручей еще в двух местах: так поступают дикие свиньи, чтобы избежать погони. Она брела все дальше и дальше, пока не увидела в глубине тенистого леса дерево, вырванное с корнем. Видно, она была здесь не в первый раз: судя по слою травы и листьев, она заранее приготовила себе ложе. Обнюхав его, Колючая Холка принялась снова собирать траву, замирая как вкопанная, стоило ветру донести какой-нибудь незнакомый звук. Дважды Колючая Холка порывалась уйти, но каждый раз возвращалась и неловко укладывалась в свое гнездо.

О, мать-природа, ты так сурова к материнству в городах, где отовсюду можно ждать помощи, ты так добра к лесной твари, которая должна вынести это испытание в одиночестве, благословив ее и силой, и быстрым разрешением от бремени!

Когда солнце заглянуло на рассвете под старый сучковатый корень, его взору предстали поросята, прильнувшие к матери — живому барьеру, отгородившему их от внешнего мира. Младенчество всегда прекрасно. Те, кто считает свиней живым воплощением всех пороков и неопрятности, подивились бы красоте этих малышей, совершенству материнской любви. Колючая Холка не размышляла о том, какие у них милые круглые тельца, как нежна их кожица, просто с приливом новых сил она все больше привязывалась к своим поросятам.

Малыши крепли и постоянно хотели есть; отталкивая друг друга, они тыкались пятачками в ее тело, и двойной ряд пятачков удваивал материнскую радость. Пока дети еще не могли следовать за ней, Колючая Холка неохотно отлучалась от них даже на короткое время, чтобы подкормиться и сходить на водопой, и возвращалась по их малейшему зову. Обычно главное место в ее жизни зимой занимал скотный двор, но желание укрыть своих малышей от чужих глаз заставило молодую мать увести их подальше, в глубь леса, как только они начали бегать. И задорная веселая ватага, перерывшая рыльцами-буравчиками все вокруг, вскоре набралась сил и удивительных знаний о лесных запахах.

Лес в мае изобиловал пищей. У каждого раннего цветка был корень-луковица — очень сытный корм. А если среди них попадались ядовитые растения, то добрая мать-природа позаботилась отметить их дурным запахом, необычным вкусом, колючкой, своего рода предупреждением лесному кабану, и сделать их неприятными остроконечным вопрошающим рыльцам веселой хрюкающей компании. Они познавали жизнь на своем опыте.

Колючая Холка еще кормила поросят молоком и целыми днями искала съедобные корни и ела. Как только она переходила на новое место, поросята бросались его обнюхивать. Мать считала, что корни, оставшиеся в земле после расчистки, — самый лучший корм, и поросята, обнюхав их, выразили свое одобрение. Вдруг какое-то странное жужжащее крылатое существо с желтыми полосами опустилось на лист возле самого носа симпатичного рыжеголового поросенка. Рыжеголовый тронул его острым рыльцем, и тогда неизвестное существо — рыжеголовый даже не мог взять в толк, что он сделал, — но как это было больно! Пискнув «уи!», бедняга побежал к матери. Он вздыбил крошечные щетинки на загривке и принялся быстро-быстро клацкать маленькими, похожими на лисьи, челюстями, пока на них не показалась пена; клочьями повисшая на щеках. Прошел день, минула ночь, и лишь тогда боль отпустила маленького буйного поросенка. Незнакомец не причинил ему серьезного вреда, но Буйный его запомнил.

Семья бродила по лесу неделю или немногим более того, как вдруг произошло событие, показавшее, как сильно изменился нрав Колючей Холки с тех пор, как она стала матерью. Шумные гулкие звуки послышались вдалеке. Мать сразу поняла, что это шаги приближающихся людей. Бывало, на скотном дворе такие звуки означали скорую кормежку и радовали Колючую Холку, но теперь она думала только о своих малышах. Для них эта встреча могла обернуться бедой, и молодая мать тихо произнесла «ууф». Сердца поросят забились от страха: они никогда раньше не слышали такого приказа. Когда мать быстро пошла прочь от этого места, поросята, спотыкаясь, молчаливой гурьбой последовали за ней. Первым шел Буйный; Пусть это был лишь незначительный эпизод в их жизни, но он явился поворотным пунктом: с тех пор Колючая Холка и ее поросята порвали со скотным двором и его обитателями.

Лизетте Прунти уже исполнилось тринадцать лет, и она не боялась ходить одна далеко в горы. Июнь заманивает в лес сладкой земляникой, и Лизетта отправилась за ягодами.

Почему это всегда кажется, что впереди больше ягод, что они там и крупнее, и ярче тех, что вокруг тебя? Лизетту тянуло вперед и вперед, и она ушла очень далеко от дома. Вдруг по полому дереву забарабанил дятел. До чего лее громко он стучал! Лизетта остановилась с открытым от изумления ртом. И пока девочка слушала барабанную дробь дятла, раздался другой звук — шумное пыхтящее «уфф, уфф». Кусты раздвинулись, и оттуда вышел огромный черный медведь, Лизетта испуганно охнула, медведь остановился и, поднявшись во весь свой огромный рост, запыхтел еще громче. Бедная Лизетта помертвела от ужаса. Она потеряла голос и будто приросла к месту. Зверь тоже стоял неподвижно и смотрел на девочку.

Послышался новый шум — гулкое хрюканье, сопровождаемое визгом. По-прежнему не в силах двинуться с места, Лизетта повернула голову в ту сторону, откуда раздавался шум. Медведь тоже обернулся. Высокая трава раздвинулась, и Лизетта увидела старую знакомую Колючую Холку, давно исчезнувшую со скотного двора, и ее милое визгливое потомство.