Евгений Рысс - Охотник за браконьерами

Рис. Н. Поливанова

Год с лишним назад я ездил по берегам большого озера далеко на востоке нашей страны. Я встречал много разных людей и слушал много разных историй. Одну из них я расскажу.

История эта случилась незадолго до того, как я приехал на озеро, и память о ней была еще свежа. Мне рассказывали ее разные люди, и все рассказы совпадали во всех подробностях. Я познакомился с героями этой истории, если не со всеми, то, во всяком случае, с главными.

Главные герои жили в маленьком домике, в котором я провел немало часов, слушая их рассказы о происшедших событиях.

Домик стоял метрах в пятидесяти от берега озера. У самой воды разместились сарай, небольшая коптильня, деревянные стойки, на которые клались доски с набитыми гвоздями. На эти гвозди накалываются маленькие рыбки, они называются «чебачок», и вялятся прямо на солнце. В домике жила семья Сизовых: отец, Павел Андреевич, мать, Александра Степановна, двенадцатилетний сын Андрей и семилетняя дочка Клаша. С одной стороны это была семья, а с другой стороны — предприятие. Называлось это предприятие Волошихинский рыбопункт. Павел Андреевич был заведующим рыбопунктом, Александра Степановна — работницей, Андрей и Клаша, правда, официально не числились в штате, но, когда было много рыбы, работали вместе с отцом и матерью.

Это было настоящее предприятие с планом, ведомостями, отчетностью. И когда составлялся годовой план добычи рыбы по всему озеру, то в плане учитывался и Волошихинский рыбопункт и было написано, какое задание, какой фонд зарплаты на год — словом, все по-настоящему. А весь рыбопункт был, как я уже говорил, одной семьей. На этом озере бывает так часто. Рыбопункты расположены далеко от населенных мест, живут там люди уединенно, и, конечно же, лучше, если все — члены одной семьи, тем более что людей на рыбопункте надо немного — два — три человека.

Ближайший поселок находился в десяти километрах, и дорога туда была очень плохая. Все места вокруг озера — заповедные. Там стараются сохранить природу такой, какой она была в диком состоянии. Там гнездятся фазаны, куропатки, там отдыхают, пролетая осенью на юг, а весной на север, дикие утки и лебеди, там строго запрещена охота. Вокруг Волошихинского рыбопункта далеко-далеко тянулись заросли колючего кустарника, ягоды которого особенно любят птицы. В зарослях этих можно увидеть, как целыми стайками пролетают фазаны, и в них никто не смеет стрелять.

Но это в теории, а на самом деле ходят еще браконьеры. И если увидел браконьер, что надзиратель на другом конце участка, то стреляет фазанов. Пока надзиратель, услыша выстрел, шпорит лошадь, чтобы застать нарушителя, тот, сунув в мешок убитую птицу, торопится убежать подальше, потому что по головке за это не гладят.

Но все-таки в заповеднике птицы чувствуют себя безопаснее, чем где бы то ни было. Их охраняют, зимой в морозы выставляют даже кормушки с зерном, чтобы птица могла подкормиться, когда съедены или вымерзли ягоды.

Так вот, широкая полоса кустарника отделяла Волошихинский рыбопункт от шоссе и ближайшего населенного пункта. И через эту полосу шла плохая проселочная дорога, которую кое-где заливала вода и по которой с трудом проходила грузовая машина.

Если стать возле домика, в котором помещался рыбопункт, — пустынный пейзаж открывался взгляду. С одной стороны — синее-синее озеро, на котором редко увидишь рыбачью лодку. В хорошую погоду далеко на горизонте можно различить снежные вершины горного хребта, тянущегося вдоль озера. Посмотришь в другую сторону и видишь заросли кустарника, и ни человека, ни дома, только зверь изредка прошуршит по кустам или вспорхнет птица.

Поселок не был виден с рыбопункта, и жители домика бывали в поселке очень редко. Несколько раз в месяц на рыбопункт приходила грузовая машина. Она привозила продукты, осенью завозила топливо, если было нужно — материал, чтобы отремонтировать дом, или сарай, или коптильню.

Андрей осенью уезжал в поселок: ходить каждый день в мороз и в метель десять километров до школы было трудно и опасно. Можно было увязнуть в снегу и замерзнуть, да и волки иногда спускались с гор. Так что всякое могло случиться. В поселке Андрей жил у старушки, которая сдавала ему угол, кормила и брала очень дешево, совсем пустяки. Старушка жила одна, была старая, а Андрей и воды наносит, и дров наколет, да и есть с кем поговорить в долгие зимние вечера.

Казалось бы, в поселке куда веселее жить: и в школе много хороших ребят, и в кино можно сходить, и просто по улице пройти на людей посмотреть. Но Андрей скучал по своему рыбопункту и в субботу обязательно старался поехать домой на воскресенье. Если машина шла, то добирался с машиной, а иногда отец приезжал за ним на лошади.

Дело в том, что на рыбопункте, кроме четырех людей, было еще три жителя: рыжая кошка Машка, собака загадочной породы, по имени Барбос, и лошадь Стрела. (Назвали ее так в шутку.) Лошадь была уже на возрасте, спокойная, даже вялая, но очень привязана к хозяевам, и вообще существо доброе и выносливое. Если Павлу Андреевичу нужно было что-нибудь срочное сообщить в дирекцию рыбпрома, то она в любую погоду, правда, неторопливо, но безропотно доставляла его в поселок. И даже когда на нее усаживались двое — отец и сын, то она тоже на это не сердилась и не торопясь трусила по снегу. Она гак изучила дорогу, что знала точно, где лучше пройти правой стороной, где левой, а где можно пробраться напрямик через кустарник и сократить таким образом дорогу.

Каникулы Андрей уж обязательно проводил на рыбопункте. Тихая тут была жизнь. В домике мать наводила такую чистоту, что все сверкало! На кроватях лежали горы подушек, на окнах висели занавески. В Клашином углу аккуратно сидели куклы, стояли крошечные тарелки и чашки, там же жили медведь, жираф и два зайца.

Жирафа и зайцев Клаше подарил директор рыбпрома. Это был самый главный начальник. Ему подчинялись все рыбопункты на озере, все рыболовные бригады, все рыбозаводы, обрабатывающие рыбу. Раз в месяц он обязательно объезжал вокруг всего озера и заезжал во все рыбопункты. Приезжал он на «козлике», разбитой, дряхлой машине, с шофером Иваном Тарасовичем. Иной раз просидит часа три — четыре, все обсудит, обо всем поговорит, а иной раз если дело к вечеру, то и заночует. Иван Тарасович хоть знал великолепно места, можно сказать, каждый камушек изучил на дороге, а все-таки по проселку в темноте и он боялся ехать. Там были такие места, что если посадишь машину, так хоть трактор пригоняй, иначе не вытащишь.