Михаил Кречмар - Мохнатый бог

Конечно, история спортивных медвежьих охот на востоке России ещё будет ждать своего бытописателя как минимум лет двадцать (до той поры, пока не отойдут от дел её пионеры), но в целом за пятнадцать лет её развития она очень сильно приблизилась к цивилизованному виду — от вертолётных расстрелов начала 1990-х к ходовым и засадным охотам начала 2000-х годов.

Старая рыббаза переделана в лагерь для медвежьих сафари.

Об охотах с вертолёта, которые испокон веку являются притчей во языцех, мы уже говорили в главе 20 «Вертолётные охоты олимпийцев».

В моём личном опыте также есть красноречивый пример большей эффективности наземных охот по сравнению с авиационными.

Моим гостем был солидный российский промышленник, хороший и опытный охотник. Его агент, разговаривая со мной, обмолвился, что гость очень торопится и не постоит перед неограниченным использованием вертолёта для добычи крупного зверя. Я скептически заметил, что в любом случае охота есть охота, но я сделаю всё возможное для того, чтобы застрелить большого медведя нормальным путём.

Встретив гостя, я объяснил ему, что мы можем высадиться на одном из известных мне мест на Охотском побережье и провести там два — максимум три дня. Правда, при этом придётся поступиться некоторыми удобствами — ночевать будем в маленькой палатке, находиться в лагере вдвоём — без повара и практически неизбежной в случае с российскими бизнесменами охраны.

Выслушав мои доводы, Александр (будем называть его так) согласился.

Правильный выбор места для лагеря является практически девяностопроцентной гарантией успеха. Если вы удачно воткнули бивак в месте, где перекрещиваются вероятные пути двух или трёх десятков животных, то практически наверняка вы сможете добыть в непосредственных окрестностях палатки хотя бы один трофей. А в случае, если вы работаете с одним клиентом, вам один трофей и нужен.

Лагерь трофейных охотников.

Для этой охоты я выбрал одно из лучших мест такого рода на Охотском побережье. В пяти километрах от береговой линии возвышался иззубренный скалистый хребет, до половины заросший кедровым стлаником. В цирках этого хребта ложилось на зимовку от двадцати до сорока медведей. От моря он был отделён трёхкилометровой полосой тундры, на которой росли только редкие кусты кедрового стланика. С того же хребта стекало три речки, по которым летом поднимался лосось. Они впадали в море по обеим сторонам невысокого скалистого мыса, который и делил места впадения этих речек на две бухты. Во время отлива вода из обеих бухт практически полностью уходила, и на литорали копошилось большое количество крабов, рыбы, моллюсков и всяких рачков, до которых так охочи медведи Охотского побережья.

План охоты у меня был таков: мы наблюдали за медведями, которые вечером и ранним утром спускались с хребта и спешили на приливно-отливную полосу — собирать деликатесы, которые им оставило море на литорали. Так как двигаться они могли только по открытому месту, а обзор с вершины мыса открывался просто великолепный, то у нас была возможность оценить размеры выходящих на берег медведей и прикинуть, как можно подойти к заинтересовавшему нас трофею.

Вертолёт высадил нас прямо на вершину скалистого мыса между двумя бухтами и улетел. Связь с ним осуществлялась по спутниковому телефону. Я быстро разбил небольшой бивак, и мы приготовились к ожиданию сумерек.

В мае сумерки на Охотском побережье растянуты на большую часть ночи — да и ночи здесь стоят такие же белые, как в Петербурге.

И, как только солнце опустилось достаточно низко, с гор на побережье покатились медведи…

Тундровая равнина, с которой ещё только недавно сошёл снег, была покрыта жёлтой прошлогодней травой. На ней беспорядочно рассыпались тёмно-зелёные шары кедрового стланика. И вот, среди этих шаров, на жёлтой равнине появились другие шары — тёмно-бурые, в оранжевых лучах заходящего солнца они казались практически чёрными. Сперва мы увидели двоих, потом появились ещё и ещё…

В конечном счёте мы могли наблюдать с одного места двенадцать зверей!

Александр рвался в бой, но я всячески отговаривал его стрелять медведей среднего размера, которые наряду с мелюзгой преобладали этим вечером на берегу.

Вообще, в трофейной охоте умение отговорить гостя от выстрела по нетрофейному экземпляру дорогого стоит. Когда охотник видит на доступном для него расстоянии зверя, то первое естественное желание у него — выстрелить. И гид-проводник должен найти веские аргументы для того, чтобы убедить стрелка, что у него впереди будут лучшие возможности реализации своей лицензии.

Весь вечер мы разглядывали в бинокли снующих по береговой полосе мишек. Один из небольших медведьков прошёл в ста пятидесяти метрах за нашей палаткой, трижды звери проходили прямо под нашим мысом. Я забраковал их всех, равно как и остальных. Мы крепили нашу охотничью выдержку кружками крепкого чая, беседуя о многочисленных охотах, ружьях и странах мира. В конце концов Александр лёг спать, а я остался у костра сторожить рассвет.

Ночами ветер на Охотском побережье часто стихает, и я сидел у костра, сложенного белыми стланиковыми ветками, и слушал ночь. Вот в отблеске пламени промелькнула вытянутая рыжая тень — лисица. Вот со стороны бухты раздался пронзительный свист и треск — это затормозила на посадке стая свиязей.

В небесах раздалась перекличка запоздавшей гусиной стаи. Совсем рядом с костром раздались шелест и попискиванье — это не медведь, это свою возню затеяли полёвки.

Временный лагерь охотников за трофеями.

Небо на востоке постепенно становится из тёмно-серого серо-голубым, и на светлой полосе берега начинают проявляться очертания крупных предметов. Я бужу Александра. И очень вовремя!

Потому что по пляжу, не торопясь и перекатываясь во время движения, как ручеёк ртути, идёт именно тот медведь, ради которого и затеяна вся эта охота. Он нетороплив, уверен в себе и не разменивается по мелочам, таким как многочисленные мелкие крабы, разбегающиеся у него из-под лап.

Александр достаёт свой Blaser под патрон 8x68S, ложится на край обрыва и прицеливается.

— Когда стрелять? — спрашивает он шёпотом.

— Когда подойдёт метров на восемьдесят, — отвечаю я.

Длина этого зверя составила два метра семьдесят сантиметров.