Игорь Акимушкин - Мир животных. Рассказы о змеях, крокодилах, черепахах, лягушках, рыбах.

Атаковать здоровых китов акулы не осмеливаются. Кит, как таран, наделен несравненно большей силой, чем дельфин. Но следуют за китами на почтительном расстоянии, как шакалы за львами, чтобы в подходящий момент, когда кит ранен, разорвать его или подобрать объедки за кашалотом.

Каинизм — возмутительное с точки зрения человеческих норм морали убийство старшими, сильными братьями младших — нередкое явление в природе. У пауков каинизм — дело обыденное. У хищных птиц и сов случается в голодные годы. У акул (страшно подумать!) еще не рожденные дети в чреве матери пожирают друг друга: у живородящих акул — сельдевых, например, и песчаных — по-видимому, и у мако, которых, впрочем, считают яйцеживородящими, но пожирание эмбрионами яиц и у них практикуется.

Пелагические акулы, жители открытых морских пространств, как правило, живородящие. Зародыши развиваются в особых расширениях яйцеводов, похожих на матку млекопитающих. Эта акулья «матка» тоже образует в своих стенках некое подобие «детского места», или плаценты, через которую эмбрион получает питание.

Так вот, эмбрионы, которые были зачаты раньше других, уже подросли и готовы покинуть вскормившее их материнское лоно, в последние дни перед стартом в «мир безмолвия» пожирают недоразвитых своих братьев и не оплодотворенные еще яйца. Разбойничают, еще не родившись! Акулята к этому времени уже вполне готовые маленькие хищники, миниатюрные копии своих жутких родителей. И если, случится, убьют беременную акулу, разрежут ее брюхо — акулята плавают в околоплодной жидкости умело, ловко. Выпустят их в море — уплывут, готовые пожирать всех, кого могут одолеть, и трудно поверить, что они не всегда здесь обретались.

У живородящих акул по причине эмбрионального каинизма детенышей в каждом помете нередко только два. Всех прочих эта милая парочка успевает сожрать до своего рождения!

Появление на свет акул яйцеживородящих тоже необычно: они словно дважды рождаются. Первый раз из яйца, отложенного, однако, не на дне моря (как у яйцекладущих акул), а в чреве матери, в «матке». Здесь зародыш питается сначала желтком яйца. Затем желточный мешок, с которым зародыш соединен длинной тонкой трубкой, очень похожей на пуповину, прирастает к стенке «матки». Через такого рода «послед» кровь акулы-матери снабжает дитя всем необходимым для роста и развития вплоть до «второго» рождения, когда, покинув «матку», это голодное, не ведающее усталости существо, последний отпрыск древнего, но не стареющего племени, устремится во внешний мир.

Многие из акул, живущих у дна, откладывают яйца. Но опять-таки не простые, не какую-нибудь там беззащитную рыбью икру. Их потенциальное потомство надежно упаковано и защищено от врагов. Яйца, оплодотворенные в акуле, проходят по яйцеводам мимо особой железы, которая награждает каждое из них защитной капсулой: овальной, четырехугольной, грушевидной, спиральной. Конфигурации их разные и цвет тоже: кремовый, желтый, черный, коричневый. Но все они из вещества, сходного с кератином, придающим крепость клешням, копытам и рогам.

Так что капсула у яйца получается прочная, когда затвердеет, и большая: у китовой акулы — 63 сантиметра на 40. На концах ее и углах усики. Вначале мягкие, они легко обхватывают подводные растения: кораллы и уступы в камнях, а, затвердев, держат очень крепко.

Конечно, чем крупнее акула, тем больше у нее возможностей искалечить или проглотить человека. Но порой цапают пловцов за руки и за ноги совсем невзрачные акулы, от которых такой наглости, казалось бы, и ожидать нельзя: леопардовые акулы ростом с крупную треску и даже маленькие акулы-няньки (длиной 75 сантиметров). Поэтому реестр опасных акул, первоначально вмещавший лишь 8 видов, все увеличивается. С потенциально опасным сейчас их не меньше пятидесяти.

На первом месте в этом мрачном списке, бесспорно, — белая, тигровая и мако.

Белая, или кархародон (она же акула-людоед), страшна несоизмеримой с человеческой силой своего пяти-двенадцатиметрового тела-торпеды и определенно людоедскими наклонностями. Ее шершавая шкура — темная сверху, голубовато-серая на боках, светлая на брюхе. В пасти треугольные, зазубренные по краям зубы до пяти сантиметров длиной, способные с одного укуса «распилить» человека пополам. Эта пасть целиком глотает двухметровых акул. Даже лошадь будто бы вместилась в брюхо кархародона (его поймали у берегов Австралии). Слона, о жуткой смерти которого в 1959 году писали газеты мира, разорвали, по-видимому, тоже белые акулы. Слон, пренебрегая опасностями, которые таит море, поплыл от берегов Кении через пролив к острову. С какой целью, неведомо. Но отчаянной морской одиссее не суждено было завершиться благополучно.

У белой акулы репутация мрачная: она «несет с собой такую же верную и быструю смерть, как гильотина»!

Четырехметровая (еще дитя!), она весит тонну и в этом невинном возрасте может перекусить человека пополам. Подрастет еще метра на два-три, и ее весовая категория превысит 2–3 тонны. Такие кархародоны глотают людей целиком. Но и девятиметровые, и почти двенадцатиметровые (зарегистрированный рекорд) белые акулы бороздят пелагические просторы тропических, субтропических и теплых вод всех океанов и таких морей, как, скажем, Средиземное и Японское. В последние десятилетия все севернее и севернее расширяют границы своих разбойных набегов кархародоны: до Ньюфаундленда, Бискайского залива и штата Вашингтон. А по вертикали эти границы простираются от поверхности и до глубин в километр.

Среди зубов белых акул (или близких видов), принесенных тралами и дночерпателями со дна океанов, попадались и вдвое более крупные (до 10 сантиметров), чем у известных науке кархародонов. Вооруженные такими зубами (и соответственно огромные — с большого кита!) белые акулы, возможно, еще пиратствуют в соленых пространствах морей. Но, возможно, и вымерли, как тот чудовищный тридцатиметровый кархародон, который десять миллионов лет назад терроризировал население морей. В его «ископаемой» пасти с удобством смогли разместиться шесть человек! Не втиснуться, а именно «разместиться»: в свободных позах, как требуется для группового портрета, что и видно на одном впечатляющем снимке, сделанном в Американском музее естественной истории. Если бы сотрудники музея, сфотографированные в рамке из макета акульих челюстей, немного потеснились, нашлось бы место еще для двух человек!

Эти левиафановы челюсти реконструировали биологи по ископаемым зубам. Длина зуба — 15 сантиметров, и внешне он такой же, как те, что стройными рядами наполняют пасти современных белых акул. Можно представить себе силу укуса подобного зуба, если известно, что акулы в центнер весом (в сравнении с этой допотопной совсем тщедушные) без труда крошат кости рук и ног!