Николай Коротеев - По ту сторону костра

Прошла минута, другая. Сквозь мерный шум водопада до слуха Кузьмы донесся хруст ломаемых сучьев. Свечин глянул в сторону зарослей у спуска к реке. Опять оттуда послышался треск. Явственный, даже нарочитый.

Кузьма затаил дыхание. Потом медленно протянул руку к рюкзаку. Развязал его. Вытащил плоскую коробку с прибором ночного видения, достал аппарат, похожий на старинный неуклюжий пистолет с широким дулом.

«Пистолет», голову и руки Свечина по-прежнему скрывала густая тень от рюкзака. Кузьма на ощупь поставил наводку прибора, прильнул к окуляру, нажал кнопку и вздрогнул: в ярком салатовом свете перед ним возникла фигура Леонида. Вероятно, Леонид шел от костра по прямой, поэтому Свечин сразу же и «наткнулся» на него.

Чуть тронув верньер настройки, Кузьма «отдалил» от себя Леонида. Стали обрисовываться ветки кустов, в которых стоял Дзюба-младший.

Он не скрывался, но все-таки выглядывал из-за листьев осторожно, будто догадывался о возможностях Кузьмы. Наконец изображение в окуляре шевельнулось. Свечин услышал треск ветвей. Это Леонид проверял: спит инспектор или только притворяется?

— Долго быть у больного нельзя, — нахмурившись, проговорил Матвей Петрович.

Андронов впервые видел доктора в его рабочей обстановке, и крохотный старик в белом халате и белой шапочке показался ему внушительнее и даже выше ростом. Обычная мягкость в обращении, которая порой казалась едва ли не приторной, куда-то исчезла. Перед инспектором стоял словно другой человек.

— Хорошо… То есть мне надо кое-что рассказать Самсону Ивановичу, посоветоваться с ним, кое о чем спросить.

— Это его не очень взволнует?

— М-м… Не думаю, — ответил Андронов, хотя и знал, что это было неправдой. Но обсудить с участковым ход расследования было просто необходимо.

Андронов подошел к двери палаты, в которой после операции лежал Протопопов, приоткрыл ее. Самсон Иванович был один. Вторая койка пустовала. Участковый быстро повернул голову в сторону вошедшего и постарался улыбнуться.

Подойдя к нему, Андронов привычно протянул руку, но участковый, тоже привычно попытавшись поднять правую руку, болезненно поморщился.

— Извини, извини, Самсон Иванович… — скороговоркой проговорил Андронов, смущенно опустив взгляд.

— Я сам то и дело забываю, что здороваться мне пока надо левой.

Времени у Виктора Федоровича было мало, и он сразу перешел к делу:

— Ни в одной заготконторе края такого крупного корня не принимали.

— Не примут, — заверил Самсон Иванович.

— Выходит, почти безнадежное дело. Не найти нам уплывший корень, — промолвил Андронов.

— Не похоже, чтобы он уплыл из тайги. Думаю, даже в Спасе корня того нет. Рыжего геолога, или пожарника, нашли?

— Нашли. Действительно спешил человек. Решил: смердит так смердит. Доложу, и баста.

— Расскажите мне обо всем, что произошло за эти пять дней, — попросил Самсон Иванович.

— Телегин говорит, что самострел и нож у Ангирчи взял Дзюба. По дороге на корневку. Пристыдил, мол, старика, что нехорошо менять такой нож на корень. А самострелом его он и раньше пользовался.

— Да, не уследил я…

— Вот и я не уследил. Пропал Ангирчи. Да и тот ли он человек?

— Я верю Ангирчи. Это хороший человек, Виктор Федорович.

— А вот Твердоступ твердит, что нет. Много мелких грехов за Ангирчи… Дзюбу покрывал. Самострел ему одолжил. Может, поэтому и скрывается старик?

— Нет. Он не стал бы скрываться. Здесь что-то другое.

— Вы уверены?

— Твердо, Виктор Федорович.

— Кстати, что там с продавцом из леспромхоза стряслось? Вы же это выясняли со Свечиным?

— Проворовался, пропился.

— А какие отношения были между Дзюбой и этим Кочетовым?

— Дзюба был человек скрытный и ловкий, — помрачнел Самсон Иванович. — Осторожный. Может, и сплавлял корень-другой. Знал бы я наверняка — другое дело… Что случилось, Виктор Федорович?

— Странное совпадение, — откашлялся Андронов. — Без особой надежды на успех я связался по радио с леспромхозом. Оказалось, Кочетов наконец-то там объявился. Сейчас находится в больнице. Его нашел в тайге — говорит, что случайно, — Утробин, лесничий с кордона Лиственничного. Еле живого, побитого, с легким огнестрельным ранением. И что самое важное, продавец хоть и не сильно, но отравлен.

— И что за эту траву принялись?!

— Тут другое. Из дома Утробина, как я узнал, пропала склянка из-под уксусной эссенции. В ней хранился сок веха. Им жена Утробина мышей травила. А накануне гибели Дзюбы Кочетов заходил на кордон… Кстати, большая была у него недостача?

— Три тысячи с лишним.

— И это в таком магазинчике?

— Да там сейчас целый универмаг.

— А мог ли, Самсон Иванович, такой человек, как Кочетов, если бы узнал о редком корне, на преступление пойти?

— Мог. Этот мог.

Андронов встал, легонько дотронулся до здорового плеча участкового:

— Поправляйтесь. Эх, если бы не ваше ранение, давно бы дело закончили!

Самсон Иванович заметно смутился:

— Да будет вам, Виктор Федорович… Вам-то что прибедняться? А как Свечин?

— Пожалуй, выйдет из него толк. Цепкий парень.

Полет занял немного времени. Вскоре машина приземлилась около поселка лесодобытчиков. Андронов разыскал больницу — новый дом, сложенный из еще не потемневших, медового цвета бревен, вошел в приемную и представился врачу.

— Вас проводить к больному?

— Давайте прежде поговорим, — предложил Андронов.

Его интересовало многое: состояние больного, характер ранений и их примерная давность.

— Сейчас Кочетов чувствует себя вполне удовлетворительно, — ответила врач. — Огнестрельная рана в области грудной клетки — касательная, легкая. Характер ранений и ушибов… Впечатление такое, что он либо скатился с горы, либо… его краем задел камнепад. Так, каменная мелочь. Но местами ранения глубокие, ушибы были сильные. Ведь он почти две недели пробыл в тайге.

— Не больше?

— Я говорю: в тайге. А потом еще на кордоне Лиственничном.

«Итак, — прикинул Андронов, — лесничий доставил Кочетова на кордон едва ли не сразу после моего отъезда оттуда. Сообщить нам об этом по своей наивности не догадался: мало ли что, мол, может случиться в тайге?..»

— Что ж, проводите меня, пожалуйста, к пострадавшему.

То, что Андронову пришлось выслушать от взволнованного, испуганного продавца, было одновременно и просто, и сложно, как это и бывает в жизни.

А началось все с шанежек — кушанья удивительно вкусного даже в холодном виде. Отправляясь в город, где он думал достать денег для погашения растраты, Кочетов взял с собой из дома всяких печеностей. По дороге он зашел на кордон и случайно узнал у Леонида, что у Радужного должен появиться Дзюба-старший. Так у кого же и попросить денег, как не у старого приятеля, которого сам выручал в делах куда серьезней?!