Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)

Но где же пропадала Пиппа? Мы прочесывали доходившие нам до плеч тростники на берегу Мулики, как вдруг рычание льва приковало нас к месту. По колыханию тростников мы догадались, что чуть не набрели на льва; должно быть, он спал. Вскоре мы опять едва не попали в беду, нарушив полуденный отдых буйвола. Было невероятно жарко, и он устроился как раз под тем кустом, который мы собирались осматривать.

Но буйвол, как и лев, нашел свободный путь для отступления, и мы снова продолжали искать Пиппу.

Только на третий день к вечеру мы обнаружили Пиппу невдалеке от Мулики — она должна была слышать, как мы ее звали все предыдущие дни.

Она была ужасно голодна; наверное, и малыши проголодались не меньше, но она не позволила им выйти из укрытия, а сама съела невероятное количество мяса. Так нам и пришлось уйти, не повидав малышей.

Я понимала, что Пиппа боится выпускать детей из укрытия, когда стемнеет, и старалась кормить семейство по утрам. Малыши не могли съесть много за один раз, но с удовольствием ели часто, с небольшими перерывами в течение дня. Поэтому я нередко оставалась рядом с гепардами на весь день и резала мясо на ломтики, чтобы малышам было легче справиться с ними, пока Пиппа не помешала. Надо сказать, что я никак не могла понять, почему она не дает малышам наесться досыта, ведь я всегда приносила гораздо больше, чем она могла бы съесть в одиночку. В моих записях о предыдущем помете было отмечено, что она окончательно перестала кормить молоком своих прежних детенышей в возрасте восьми недель, а теперешние малыши в том же возрасте питались в основном ее молоком. Самочку всегда приходилось особенно долго уламывать, прежде чем она съедала причитавшуюся ей долю мяса, она была так робка, что добиться этого было нелегко.

Как-то раз Локалю пришло в голову, что нам нужно пригласить Большого доктора — пусть даст ей «синдано», тогда она станет такой же сильной, как и ее братья. Подобно многим местным жителям, он свято верил в могущество «синдано» — на суахили это значит «иголка», а имел он в виду шприц. Какая бы болезнь ни напала на него самого, даже если она требовала совсем другого лечения, он был убежден, что никакое лекарство на свете не сравнится с уколом «синдано», хоть бы и наполненного водой. Локаль также был уверен, что разные могучие «синдано» могут дать великий разум, так что вся загвоздка только в том, чтобы хватило денег на такое средство.

Я же больше рассчитывала на применение необходимых подкормок и поэтому давала маленькой самочке повышенные дозы фарекса, поливитаминов и костной муки, чтобы она поскорее набралась сил и сумела дать сдачи своим братцам, которые частенько задирали ее.

Обычно гепарды принимались за еду утром, как только мы приносили ее, и ели часа полтора. Потом с набитыми животами малыши начинали гоняться друг за другом, и Пиппа тоже нередко прыгала и резвилась, как котенок, пока все не выбивались из сил. Когда малыши засыпали, Пиппа охраняла их, борясь с дремотой, около часа, а потом они просыпались и снова получали еду. После этого они опять немного играли, чтобы «утрясти» сытный завтрак, и наконец крепко засыпали на все жаркие часы дня. Это самое спокойное время — разве что изголодавшийся хищник станет бродить в такую жару, когда раскаленный воздух дрожит от зноя и вся жизнь замирает — ни звука, ни малейшего движения.

Мы решили, что настало время дать малышам имена. Самочку назвали Сомба, крупного самца — Биг-Бой (Большой), а его маленького брата — Тайни (Крошка). Тайни был мой любимец, и не только потому, что как две капли воды походил на Мбили, которую я любила больше всех детенышей предыдущего помета, а еще и потому, что он был такой же «заморыш». Но если ему и недоставало физической силы, то обаяние и смелость искупали этот недостаток, а глаза у него были чудесные, очень красивые и выразительные.

И Биг-Бой был удивительно мил, но совсем в другом духе. Это был не только самый красивый и самый добродушный из всех детенышей, но главное — его непоколебимая уверенность в себе внушала уважение всем окружающим, и даже в этом возрасте он уже стал признанным вожаком.

Сомба была умнее остальных, но характер у нее был очень непростой.

Сознавая свою слабость, она чисто по-женски защищалась, нападая.

Припав к земле, как перед прыжком, она опускала голову и глядела исподлобья, прицеливаясь, чтобы внезапно размахнуться и ударить сразу обеими передними лапами. Я не могла понять, как она ухитряется при этом не опрокинуться, но надо признаться, что это был отличный способ защиты: как ни мала она была, а я не решалась и пальцем двинуть, если Сомба была в плохом настроении. Однажды я дала ей целую голову от туши, и она особенно энергично демонстрировала братьям свой излюбленный прием. Может быть, она считала голову своей добычей, хотя, насколько мне было известно, ей еще ни разу в жизни не приходилось охотиться. Было очень интересно смотреть, как малыши закрывали глаза, чтобы не отвлекаться, когда разгрызали мелкие кости. Я тоже всегда закрываю глаза, когда нужно собраться с мыслями, например если говорю перед микрофоном или диктую; очевидно, все мы закрываем глаза, чтобы получше сосредоточиться.

Когда Биг-Бою было одиннадцать недель и пять дней, он сосал Пиппу в последний раз. Я подозревала, что он просто сосет «пустышку», и с этого дня ежедневно проверяла, есть ли у Пиппы молоко, но, как ни удивительно, молока у нее оставалось до тех пор, пока котятам не исполнилось двадцать четыре недели и три дня. Как раз в этом возрасте у прежних детенышей Пиппы появились признаки рахита, у них было три сломанные лапы — на всех. Как радостно было сознавать, что теперешние малыши вовсе не страдают от таких напастей — все они в отличной форме, и энергии у них хоть отбавляй.

Начинался октябрь, приближался сезон проливных дождей. Перед началом дождей в заповеднике обычно выжигают сухую траву, чтобы лучше росла новая; в огне гибнут и паразиты, отравляющие существование диким животным. Я просила директора прислать рабочих поджечь траву вокруг моего лагеря, чтобы потом огонь с равнины не перекинулся к нам. Когда приехали люди с факелами из пальмовых листьев, мне не пришлось уговаривать своих помощников подсобить в работе — куда там! Они так самозабвенно поджигали все кругом, что мне оставалось только следить, чтобы они не подпалили и наш лагерь. С каким восторгом они швыряли спички в сухую траву, хотя сами едва не задохлись в едком дыму, а глаза у них воспалились и покраснели от жарких языков пламени! Но им все было нипочем.

Пожар в степи для Пиппы был не в новинку, но малыши страшно пугались даже легкого запаха дыма, а Сомба все время тревожно принюхивалась. Несколько дней назад семейство перебралось на прекрасное место невдалеке от Мулики, где можно было чудесно играть на термитнике, в тени большого дерева. Малыши сразу же изобрели новые игры: они скатывались со склона, как на салазках, или играли в прятки среди причудливых закоулков. Самой любимой была игра «кто кого столкнет»: они без конца сражались за большую впадину на вершине термитника, где мог с удобством разлечься только один из них. Нужно было встать на задние лапки — так толчок получался сильнее — и всей тяжестью наваливаться на владельца ложа до тех пор, пока он не слетит оттуда кувырком. Но еще интереснее было прыгать туда-сюда через речку; со временем они научились не шлепаться в воду.