Виталий Бианки - Клуб Колумбов

Таль-Тин сходил в хлев, согнал там пёструю курицу с гнезда-ящика и взял из-под неё одно яйцо. Ре и Ми побежали в лес и подложили там это белое куриное яйцо к жёлто-коричневым яйцам тетёрки. А взамен взяли одно тетёркино.

Дома его выдули; оно оказалось болтуном, — без зародыша.

— А я слышала, — сказала Ми, — как в яйце нашей пеструхи уже пикал цыплёночек!

— Да, интересно, — сказал Таль-Тин. — Что из этого получится? Уж очень бросается в глаза белое пятно в тетёркином гнезде. Неужели она всё-таки примет его.

— Ясно, — сказал Анд, — просто бросит гнездо. Сидела, сидела, — яйца все болтуны, — ничего не высидела, а тут ещё люди уродское белое яйцо подкинули. Ясно — испугается.

Разговор этот происходил за ужином. Колк, Ми и Си ещё днём ушли на озеро и где-то задержались.

Колумбы кончили ужинать, — а их всё нет. Смерклось. Настала ночь.

Ми, Си и Колк так и не вернулись.

Ночь была тёмная, дождливая. Никто из колумбов не спал. Больше всех волновался Вовк. Места себе не находил. Метался по избе, как зверь в клетке. То и дело выскакивал на дождь, ходил по дороге к озеру. Таль-Тин высказал предположение, что Ми, Си и Колк заночевали в деревне на берегу Прорвы. Вовк твердил своё:

— Я чувствую, что с Ми что-то случилось, какое-то несчастье. Недаром название у озера такое зловещее!

Когда ленивый рассвет забрезжил в окнах, колумбы всем составом отправились на розыски пропавших. Решено было идти прямо в деревню Бережок на Прорве, и по дороге прочесать дремучий лес, окружающий озеро.

Дождь перестал, но под ногами были лужи, грязь, слякоть, — особенно когда начался тёмный лес. Решено было, что Паф не торопясь направится по дороге и будет время от времени покрикивать, а остальные семеро цепью пойдут лесом, пересвистываясь, чтобы не потеряться. Главмама Ре осталась дома — накормить барсучонка и всех птенчиков.

Вовк энергично продирался сквозь чащу. Как только деревья и кусты расступались перед ним, воображение сейчас же рисовало ему мрачную картину. Что такое могло стрястись с его товарищами, — он не мог себе представить.

Справа и слева посвистывали синицей соседи по цепи. Вовк отвечал им. Он сильно вздрогнул, когда из кустов перед ним неожиданно что-то шумно взорвалось и умчалось прочь, с треском ломая сучья. Не сразу он сообразил, что это громадный петух наших лесов — глухарь. В утренних сумерках дремучий лес казался Вовку таинственным и жутким, полным фантастических чудовищ.

Вдруг Вовк стал: почудился ему какой-то не то крик, не то стон впереди. Но откуда он шёл, понять нельзя было. Вовк напряг слух…

Вот опять! Кричит кто-то хриплым голосом, а что, — не разберёшь: «… да!.. рож! Тут!..»

Вовк сорвался с места и, ничего перед собой не разбирая, ринулся в чащу густых ёлочек. Не успел он разглядеть впереди большую яму, как поскользнулся и ногами вперёд стремглав полетел куда-то под землю.

… Верно, он был оглушён падением и на минуту потерял сознание, потому что никак сразу не мог сообразить, где он и кто говорит у него над ухом хриплым голосом: «Добро пожаловать, Вовк! Давно ждём. Располагайтесь, как дома!»

— Ух ты! — прошептал Вовк. — Темно, как в преисподней!

— А тут и есть преисподняя, — прохрипел голос. — Вот и косточки покойников.

С трудом повернув голову — у него болела шея, — Вовк рассмотрел около себя белевшие в темноте косточки, а дальше — стоявшего во весь рост Колка.

— А где?.. — начал он, поворачивая голову. Но тут же увидел: с другой от него стороны сидела Си и держала у себя на коленях голову Ми.

— Что с Ми? — вскрикнул Вовк, вскакивая на ноги.

— Пустяки, пустяки! — ответила сама Ми. — Немножко ногу себе повредила, только и всего.

— А ну, поори-ка, — сказал Колк. — Я уж всю глотку себе сорвал.

И, вспомнив про разыскивающих их колумбов, Вовк стал кричать во всё горло:

— Сюда! Сюда! Таль-Тин, Анд, Ля, Паф!

А за ним девочки:

— Осторожно! Тут яма!

Через несколько минут послышался голос Таль-Тина:

— Эй, на дне! Зачем туда забрались? Как себя чувствуете?

— Изучаем Преисподнюю Америку! — весело отозвался Вовк. — Ми вывихнула себе ногу. Глубина шесть метров.

С трудом вытащили несчастных из глубокой ямы. Для Ми пришлось соорудить носилки. Могучий Анд с Вовком дотащили её до дому.

Дома Колк рассказал:

— Мы немного задержались на озере, шли лесом уже в сумерки. Ми шла впереди, в одном месте вдруг вскрикнула глухо так. Я побежал за ней, да и угодил вслед за ней в эту проклятую дыру. А за нами — просто уж из товарищеского сочувствия — съехала к нам на дно и Си.

Темно там, в подземелье-то, хоть глаз коли! Ну, когда глаза привыкли, огляделись кое-как. В одну сторону — коридор и в другую — коридор. Ясно: в подземный ход попали! Я было хотел пойти обследовать, куда ведут коридоры, — согнувшись можно пройти. Да девчонки просят: не уходи, мол, нам страшно! А выбраться из этого проклятого колодца с бедной Ми невозможно: колодец глубокий, стены глинистые, отвесные… И на вас никакой надежды: ночью где искать будете? Раньше утра помощи не жди. Да и то сомнительно вообще, — удастся ли вам разыскать нас?

Хорошо ещё — у меня с собой был полный коробок спичек. Зажёг я одну — да тут же и потушил поскорей: такая страшенина кругом! Всюду под ногами кости и скелеты, правда, — маленькие, но всё равно не очень-то подходящая компания для девочек, хоть и юнесток! Понял я: нап а дали сверху зайцы, лягушки, жабы, змеи, — края-то у ямы склизкие! — а наверх и им не выбраться никак!

Вот сидим мы, сидим, — темно, делать нечего, в голову разные мысли лезут, — всё думаем, что это за подземный ход такой, кто его тут прорыл да зачем? Си говорит, — наверное, сюда от фашистов прятались. Партизаны, верно, вырыли. А Ми вспомнила, что где-то читала сказку: там один водяной другому водяному всего своего озера рыбу проиграл. Пришлось ему подземный ход прорыть из своего озера к другому. По нему и перегнал рыбу.

Только кончила рассказывать, — вдруг как взвизгнет:

— Ай! Глаза!.. Вон! Вон там!

И правда, я тоже увидал: два таких зловещих глаза загорелись при этих словах в полной темноте, что и у меня мороз по коже. Вспыхнули зелёным огнём, потом красным — и погасли.