Владимир Дуров - Записки дуровской свиньи

Снова в воздухе хлопнул шамбарьер, точно кто-то выстрелил, и я побежала вдоль барьера к доске, хотела обойти ее, но услышала опять, как хлопнул бич, и изменила свое намерение, перепрыгнув через доску.

Вместо доски потом начали ставить барьер все выше и выше.

Вот я подбежала к барьеру; сердце мое сжалось, я закрыла глаза, немного подобрала под себя задние ноги, сделала некоторое усилие, выпрямилась и перепрыгнула, но зацепилась брюхом за барьер и упала, зарываясь в землю пятачком.

В первый раз в жизни мне стало стыдно…

Собаки, сидящие на местах и лежащие на коленях у артистов, с насмешкой смотрели на меня.

Я сама, без противного хлопанья бичем, хотела повторить прыжок, но мой учитель, видимо, жалея меня, не позволил: ведь я была еще поросенком.

Теперь я вполне уяснила себе, что от меня требовалось.

Вскоре мои ноги окрепли, мускулы развились, и я сделалась отличным прыгуном. И в один из следующих дней учитель заставил меня становиться передними ногами на маленькую табуретку, приманив куском хлеба.

Как только я, дожевывая хлеб, тянулась к его руке за другим куском, он клал его к передним моим ногам. Я нагибалась и спешила съесть. Учитель поднимал правую руку с хлебом над моим пятачком, но так высоко, что я никак не могла достать ртом.

Как ясно я помню эти уроки.

Вот учитель левой рукой снова положил к ногам своим лакомый кусочек. Я опустила рыло и съела, все еще не понимая, чего он от меня хочет.

Проглотив вкусный хлеб, я подняла морду кверху и потянулась к правой руке учителя. Он не дал мне хлеб из поднятой правой, а дал из левой и тогда, когда я опустила голову.

Тут я начала догадываться, что, как только подниму и опущу голову, тотчас же получу награду. Учитель при этом всегда говорил:

— Кланяйся, кланяйся, чушка! С поклонами и в люди выйдешь! У нас, у людей, к несчастью, без поклонов ничего не добьешься!

Все кругом смеялись, я понимала, что учитель шутит, и желая поскорее набить поплотнее живот, все чаще и чаще поднимала и опускала свое рыло.

Так я научилась кланяться. Третий номер был готов.

А учитель, видя, что я наелась, сказал:

— Ну, чушка, на сегодня довольно: сытое брюхо к учению глухо.

С этими словами он передал меня в руки служителю.

Раз на арену принесли срезанную пополам большую бочку.

Я думала, что мне нужно перепрыгнуть через бочку, разбежалась и вскочила, было, на нее, но сейчас же спрыгнула на другую сторону. За это я не получила ничего… а вареное мясо в руках учителя так аппетитно пахло.

Хлопанье шамбарьера снова меня пригнало к бочке; я перепрыгнула, и опять мне не досталось никакой награды!

Так продолжалось довольно долго; наконец, учитель увидел, что я очень устала, тогда вместе со служащим взял меня за ошейник и поставил на бочку.

Тут я получила лакомый кусочек.

Так вот, что от меня требовалось; стоять на бочке!

Это сделалось моим любимым номером. И правда, что может быть приятнее для свиньи: ничего не делать, спокойно стоять на бочке и получать кусок за куском!

Что может быть приятнее для свиньи: ничего не делать и спокойно стоять на бочке.

Но вот мой учитель влез ко мне на бочку и занес правую ногу над моей спиной. Я испугалась, кинулась в сторону, сбила с ног учителя и, видя, что он упал, со всех ног бросилась в конюшню…

Я измучилась, сильно проголодалась и в изнеможении опустилась на пол моего ящика.

Так пролежала я часа два. Наконец, мне принесли ведро месива. Только-что я принялась за него, как мой хозяин быстрым прыжком вскочил ко мне на спину и крепко прижал ногами мои бока.

Я начала биться, но сбросить его была не в силах. Есть так хотелось, что я забыла все неприятности и принялась за еду.

Так повторялось изо дня в день, пока я не научилась возить на себе своего хозяина.

Этими науками закончилась первая часть моего воспитания. Я умела танцовать вальс, проходить ворота, прыгать через барьер, стоять на бочке, кланяться и даже ходить под верх.

Раз со мною случилось что-то из ряда вон выходящее. Утром ко мне пришел служащий, стал меня мыть, чистить, брызгать лесной водой. Никогда до сих пор не относился он ко мне с таким вниманием и заботливостью.

Сам хозяин несколько раз подходил ко мне, осматривал мои ноги, голову, туловище, ласкал меня и говорил:

— Смотри, чушка, не осрамись!

Я смутно сознавала, что сегодня должно случиться что-то очень важное, но что именно, — не знала, и целый день была в таком беспокойстве, что даже не заметила, как меня оставили без обеда.

Наконец, настал вечер. Засветились газовые рожки, загремел оркестр, зашумела публика. Прозвенел звонок… Артисты в нарядных костюмах выстроились в ряд. Представление началось. Один номер быстро сменялся другим. Лошади поминутно выбегали; конюхи суетились…

Но вот настала очередь моего хозяина. Прежде, чем выйти на арену, он еще раз подошел ко мне. Его трудно было узнать в эту минуту. Лицо его было намазано белым, губы раскрашены красной краской, а на белом блестящем его костюме всюду были пришиты мои изображения.

Его позвали. Он вышел. Я бросилась за ним, но служащий меня не пустил, крепко держа за ошейник.

Моего учителя встретили громкими хлопками и криками. Я стала прислушиваться и услышала:

— Господин шталмейстер, [1] Артист, разговаривающий специально с клоунами; он же — заведующий конюшнями. пожалуйста сюда! Я, знаете, хочу жениться на своей сестре.

— Но у нас законом запрещено вступать в брак с родней, — ответил шталмейстер.

— А как же мой родной папаша женился на моей родной мамаше?

Публика засмеялась…

Когда немного стихло, я услышала плач своего хозяина и предложение его, сделанное шталмейстеру, жениться на его сестре; на это шталмейстер выразил свое полное согласие.

— А где же ваше сестра? — спросил он.

— Она в конюшне дожидается, — сказал учитель.

И он крикнул:

— Мадемуазель Финтифлюшка, моя сестричка, пожалуйте сюда!

Я хотела броситься на зов, но едва сделала движение, как служащий почти выбросил меня на арену.

Я замерла от страха…

Знакомый хохот, громкие аплодисменты, — все это было и тогда, когда меня принесли сюда жалким, необразованным поросенком.

Я оправилась от ласки хозяина; его рука лежала на моей спине; ободряющий голос успокаивал меня…

Хлопанье шамбарьера заставило меня двинуться вдоль барьера и прыгать через препятствия. Я сделала это без единой ошибки.

Я подошла к хозяину. Он сказал:

— Чушка, — хочешь шоколаду?

И дал мне мяса. И, когда я ела, он добавил: