Бернгард Гржимек - От кобры до медведя гризли

Другое открытие Стеллера — возможно, к счастью описанных им животных — увидело свет только семь лет спустя после смерти исследователя. Речь идет о каланах:

«Калан столь же красивое, сколь веселое, забавное и игривое животное. По натуре каланы очень ласковы и любвеобильны. Тон их шерсти превосходит самый черный бархат. Охотней всего они располагаются целыми семьями — самец со своей самочкой, подростковым молодняком и совсем маленькими сосунками. Самец поглаживает самку своими лапками, а она шутливо его отталкивает. С детишками же она возится, как самая нежная мамаша. Детеныша самка перетаскивает в зубах, однако в воде переворачивается на спину и кладет его себе на живот, придерживая лапами, словно мать, качающая на руках свое дитя. Часто самки принимаются играть с детенышем: они подбрасывают его кверху, словно мячик, сталкивают в воду, чтобы он научился плавать, а когда он устает, снова берут на руки и целуют совсем по-человечьи».

Строго говоря, не Георг Стеллер первым открыл каланов, а один священнослужитель по имени патер Таравал. Он еще в 1737 году описывал, как индейцы у берегов мексиканского полуострова Калифорния охотились на каланов. Однако его сообщение увидело свет лишь в 1757 году, следовательно, четыре года спустя после обстоятельного описания Георга Стеллера.

Команда корабля Беринга сразу же принялась массами убивать доверчивых животных, что в ее бедственном положении и при полуголодном существовании еще можно как-то оправдать. Стеллер пишет:

«Их было такое множество, что поначалу у нас рук не хватало, чтобы всех уложить: стада их буквально покрывали весь берег, поскольку они весьма оседлые животные. Они родились и выросли здесь, на острове. Вначале они не испытывали ни малейшего страха перед человеком, бежали прямиком к огню и не желали уходить, пока не познакомились с нами поближе и после неоднократных потерь от наших рук научились нас избегать: тем не менее нам удалось убить не менее восьмисот, и не будь наш корабль столь маловместительным, мы могли бы взять с собой еще втрое больше шкурок».

Несколько дальше у д-ра Стеллера можно прочесть и такое:

«Я несколько раз старательно отнимал у самок детенышей. Их же самих не трогал. Самки при этом жалобно скулили. Однажды я двух детенышей унес с собой, а их матери бежали за мной следом, словно собачки, и звали их голосами, напоминавшими крик новорожденных младенцев, а поскольку детеныши, услышав зов своих матерей, начали у меня на руках тоже повизгивать, я уселся в снег. Самки подбежали ко мне совсем близко, готовые тут же утащить своих детей, которых я время от времени сажал на снег. По прошествии восьми дней я решил снова отправиться к тому месту, откуда забрал детенышей. Там я обнаружил одну из тех самок. Она была очень печальна и не делала ни малейшей попытки от меня удрать. Тогда я прикончил ее и, сняв шкурку, обнаружил, что от нее остались кожа да кости — так она исхудала. Точно такое же я наблюдал еще много раз».

Описывает Георг Стеллер и то, как каланов следует убивать в воде. Железный или костяной наконечник копья насаживают на папку таким образом, чтобы он сидел неплотно. Когда такой самодельный гарпун всаживают в тело калана, он тотчас же заныривает, но наконечник, на котором сделаны специальные зазубрины, застревает в теле плотно. От него тянется шнур к палке, оставшейся в руках ловца. Как только жертва вынырнет, чтобы вдохнуть воздух, ее подтягивают к лодке и оглушают ударом дубины или весла по голове. Есть и другой способ. Вынырнувшего из воды калана пугают громкими криками. Тогда он быстро исчезает, не набрав в легкие достаточно воздуха. Правда, иногда приходится ждать целых два, а то и три часа, пока жертва полностью вымотается. Во время тумана удается добывать одних лишь самок, прижавших к груди своих детенышей. Потому что когда такая самка вынуждена слишком долго пребывать под водой, то малыш начинает задыхаться и громко пищит. И всегда в таких случаях материнская любовь берет верх над страхом смерти.

А теперь вопрос к нашим дамам: хочется ли вам после всего услышанного носить манто из меха калана? Правда, Екатерина II сразу же заказала себе шубу до самых пят, как только увидела новый, неизвестный до той поры блестящий мех.

Не повезло калану: у него самый густой, самый теплый и непромокаемый мех из всех имеющихся в животном мире. Ведь ему приходится поддерживать постоянную температуру тела 38 градусов е морской воде, температура которой доходит всего до 10 градусов, несмотря на то что у него в отличие от тюленей и китов нет подкожного жирового слоя. От холода и сырости калана защищает лишь густой шерстный покров толщиной 2,5 сантиметра. Поэтому ему приходится тщательно за ним ухаживать: чесать и расчесывать, чтобы меж шерстинок мог свободно проникать воздух.

Из-за своего драгоценного меха калан чуть было не исчез с лица земли. Русские промысловики за одно лишь столетие после обнаружения Степлером каланов добыли их больше миллиона. Не меньше истребляли их и японцы. Это был тогда неслыханно выгодный бизнес — продавать а Европе и на Дальнем Востоке такие шкурки по баснословным ценам. Чтобы закрепить за собой торговлю этими мехами, Россия в 1812 году возвела Форт-Росс на калифорнийском побережье. Деревянную эту крепость американцы сохраняют и по сегодняшний день как исторический памятник.

Но, точно так же как и котиков, каланов становилось все меньше, и встречались они все реже. Поскольку на калифорнийском побережье их вскоре не стало совсем, русские в 1841 году покинули крепость. В то время как в 1820 году в торговлю поступало еще примерно 20 тысяч шкурок, в более поздние годы хищническая эксплуатация привела к тому, что торговля каланьими шкурками стала уже просто нерентабельной. Кончилось все тем, что русский царь в 1867 году продал всю Аляску Соединенным Штатам за 7,2 миллиона долларов {4} 4 Причина продажи Русской Америки состояла главным образом в том, что связь с этим удаленным районом была затруднена. Позиции же царского правительства здесь были ослаблены. . В 1890 году на пушной рынок поступило еще ровно 2400 шкурок, в 1900 году — примерно 580, а в 1910 году только 300. Соответственно подскочили и цены. Если в 1758 году китайцы за каждую шкурку калана платили от 40 до 50 долларов, то в 1885 году на пушном аукционе в Лондоне шкурка оценивалась уже в 362 доллара, в 1903 году — от 440 до 1000, а в 1910 году — даже в 1700 долларов.

Чтобы спасти последних оставшихся в живых каланов, Россия, Англия, США и Япония заключили в 1912 году особое соглашение по Берингову морю, полностью исключающее промысел калана в определенных районах. Но только самих-то каланов к тому времени уже нигде не было видно, и начинало казаться, что они постепенно полностью исчезнут с лица земли, как исчезла стеллерова корова. Так во всяком случае думали тогда все. Ведь исчезли же они на калифорнийском побережье.