Василий Юровских - Три жизни

— Ваша машина у осинок?

— Наша.

— А я думал, уж не председатель ли колхоза соседнего прикатил, — заметил Александр и доверился:

— Видите ли, телятишки мои, гурт я пасу понькинский тут, забрели на чужие луга. Не ахти чего они съедят, все одно сухринцы не косят здесь, а грех в мировом масштабе заведется. Покушение на суверенитет соседней державы! — засмеялся неожиданной шутке Пайвин.

— Да, да, бывает… — все так же рассеянно согласился рыбак.

— Мне тоже нравится рыбачить, удочкой, конечно, — нажимая на «ч», продолжал Александр. И вздохнул. — Жаль, заторопился на отгонное пастбище и не захватил снасть с собой. Удилище срезать — плевое дело, да на голую палку не наудишь.

Рыбак тщательно загасил окурок и бросил его не в реку, а на дно ржавой консервной банки. Затем придвинул зеленый рюкзак и выудил оттуда пластмассовую коробку. Молча открыл ее и протянул Пайвину дюжину разных крючков, свинцовые грузила и пару гусиных поплавков.

— А тут леска, метров полста ее, надолго хватит. Берите и рыбачьте на здоровье, — улыбнулся он Александру.

— Ой и хорошо! Ой и спасибо! — взаправду зарадовался Пайвин. — С рыбой теперь буду. Глядишь, развлечение и польза. Как из города уехал в деревню — ни разу не рыбачил. Все некогда, с весны до зимы без выходных вкалываешь.

— Василь, Василь! — ликующе закричал кто-то за поворотом вниз по течению. И не успел сидящий рядом рыбак выбраться на берег, как там появился взлохмаченный мужчина. Он размахивал крепкими руками, сутулился и, как мальчишка, подпрыгивал над обрывом.

— Василь! Во-о-о какого язя вытащил!. — рубанул он ладонью по сгибу левой руки. — Айда посмотри!

Мужчина рванулся туда, откуда прибежал, клетчатая навыпуск рубаха скрылась за кустами.

Рыбак Василий выдернул чебачка, поправил червяка на крючке и засобирался к товарищу.

— Кто он? — спросил Пайвин.

— Главный инженер завода.

Пайвин аж присвистнул:

— Ничего себе, главный инженер! Не похож он, ей-богу не похож на главного.

— Вот когда я на пимокатке, то есть на фабрике валяной обуви, работал, — сипел Александр, вылезая следом за рыбаком на обрыв, — так у нас был главный инженер — действительно главный. Важный, с этаким животом, завсегда в кабинете сидел и руку на телефонной трубке держал. К нему все на поклон ходили, на цыпочках ступали в кабинет, руки по швам. А как он умел стружку снять, будь то наш брат мужик или баба! Что за пьянку, что за брак или просто так… Не-ет, наш не позволил бы себя так несолидно вести, наш курсы какие-то кончал после войны, руководящих товарищей, что ли…

— А мой друг институт заканчивал. И не просто главный, а толковый инженер. Во голова! — обернулся к Пайвину рыбак.

— Голова, что дом Советов! — пошутил Александр.

— Угу! — откликнулся на ходу Василий.

— Ночевать в избушку не забудьте! — напомнил вдогонку Пайвин, а про себя добавил: «Ну и чудаки! Как детки, радуются рыбешке, самой плевой рыбешке».

А неделю назад наезжали из ближнего городишка Долматова рыболовы — совсем другой товар. Пять мешков сетей из кузова «газика» вытащили, искрестили Старицу вдоль, вкось и поперек. Как сычи на обрыве просидели ночь, даже куревом не угостили его. Утром раненько подъехал Пайвин и понаблюдал из кустов за ними: рыбы выперли — на самом деле рыба: лещи, язи и щучины по метру. Те не прыгали, даже голоса не подали. Угрюмо, втихомолку, будто бы недовольные уловом, сгрузили рыбу в машину, сети мокрые — в мешки и на газ.

Пробовал вечером, отъехав на отдаление, припугнуть их Пайвин рыбинспектором и милицией — впустую. Не глядя на него, длинный тощий мужик во всем зеленом отрывисто зыкнул:

— А ну, катись отседова, пока копыта целы!

В открытую на реке колхозник или работяга не стали бы рыбачить сетями. Не иначе, те браконьеры надежную защиту за спиной имеют. И тягаться с ними бесполезно, все равно сухими из воды вылезут, а тебе где-то аукнется. Лично Пайвину ни к чему врагов заводить: его гурт частенько ухватывает травки на лугах соседнего района. Рыбу в реке, если и не переловят, то какой-нибудь холерой передушат. С весны керосином от нее на версту прет, а как поддадут с какого-нибудь завода в верховьях — бело рыбы, да какой! Лещей мертвяками несет вода…

— Гости, Олеха, нагрянут скоро, подкинь-ко дровишек в подтопок! — скомандовал Пайвин своему напарнику.

Алексей только что сходил к загонам, проверил телят, а заодно накурился махорки. За день наскучался он по блатному Александру Сергеевичу и теперь был готов на все, чтобы угодить тому. А тут еще гости… Интересно, кто это такие?

Шуруя поленья в подтопке, Молоков и не слыхал, как подкатил к избушке «газик» и распахнулись двери. Поздоровавшись, вошли четверо: рыбак Василий с сыном, главный инженер — его запросто звали Лева, и худенький шофер Володя. Пайвин поднялся с нар и каждому пожал руку, пригласил к столу.

— Мы отужинали, уху на свежем воздухе похлебали. А вы угощайтесь, пожалуйста, — с этими словами рыбак Василий положил на стол буханку хлеба и толстую кральку колбасы.

— Благодарствуем, — оживился Пайвин. — Однако мы отужинали с Алексеем, назавтра утром перекусим. Правда, Алеша? По утрянке нам некогда стряпней заниматься, скорей скот надо выгонять до жара.

— Ладно, ладно, Александр Сергеевич, — согласился Молоков, хотя, признаться, и не прочь бы отведать. Мясо выращивают они, а мясного давненько не едали. Конечно, не навозишься из колхоза, ну и куда им много мяса — протухнет, нет ведь у них холодильников. Но коли решил Пайвин, Алексей не возражает…

Гости легли на «мертвую зону» — между Пайвиным и Молоковым, угостили сигаретами. Лампу задули, и при слабом блеске углей из подтопка Алексея потянуло на разговоры. Не с Александром, а с рыбаками:

— Я как здесь оказался? Запировали мы весной с «грачами», ну с плотниками из Армении. Втянул я их, расчет как раз получил. Утром взяли «гусиху» — трехлитровую банку вина — и только распечатали — всего-то стакан я и выпил. Впрочем, много мне и не надо, язву вырезали — кишок ни хрена не осталось.

Значит, допиваю стакан, а тут дверь у избы налево — и на пороге председатель сельсовета Татьяна Максимовна Никитина и главный зоотехник Анна Ивановна Казакова, обе женщины. Увидел их — и вино мне не вино. Ну, думаю, неужто ты, Молоков, чего-то накуролесил? Думаю и вспомнить не могу, балда балдой, однако какую-то вину чую за собой.

— Алеша, — зовут меня они. — Выйдем на улицу.

Я армянам: «Пейте, робята, за меня и за себя», а сам на улицу. Чему быть — тому не миновать, думаю. Вышагнул за порог, а женщины мне:

— Алеша, садись в машину.

Сел я в председательский «газик», тепло мне и в сон склонило незаметно. И не проснулся бы долго, опять же они будят: