В. Васильев - Два года в тундре

Скляр и Мария подъехали к ее яранге. Илышнэ встретила гостей неприветливо, но они все же вошли в полог и, не дожидаясь приглашения, зажгли свою свечу. Аймет и Кумча накормили собак и пошли пить чай к пастухам Ильпинэ.

Хозяйка сердится… Залезла в полог, угощает чаем так, как будто бы отраву в кружки льет. Скляру предстояло уговорить старуху продать ему нескольких оленей, причем он знал, что если бы она ему в этом отказала, то ни один пастух из ее стойбища не посмел бы продать ему ни одной штуки. Мария угостила Ильпинэ сахаром и галетами. Хозяйка как будто бы сменила гнев на милость, заулыбалась и послала за Айметом. Скляр решил, что хозяйка будет говорить о деле, но Ильпинэ все только показывала пальцем на Марию.

— Чего она хочет?

— Застежки ей больно нравятся, что у Марии Тихоновны на рубахе, — отвечает Аймет.

По зеленому борту юнгштурмовки Марии поблескивали медные пуговицы.

— Отдай их ей, Мария! Пусть себе наряжается.

Илышнэ берет острый нож и аккуратно, по одной обрезает все пуговицы.

Тут Скляр заговорил об оленях.

— А зачем они вам?

Долго через переводчика объяснял Скляр цель своей поездки. Говорил он о том, как оторван этот край от «материка», где производятся товары, необходимые в чукотском быту, о том, что экспедиция пришла изучать край, чтобы следом за ней могли притти другие люди и наладить плохо организованное чукотское хозяйство. Скляром не были забыты и богатства горных ущелий, лежащих втуне, он говорил и о том, как нужны эти богатства на сырье для тех самых предметов, в которых так нуждаются чукчи. Много и долго говорил Скляр. Аймет переводил фразу за фразой. Ильпинэ слушала, изредка кивая головой. Наконец Скляр кончил, думая просить продать не меньше десяти быков. Ильпинэ выслушала просьбу и буркнула:

— Цамам! (отказ в резкой форме).

— Иам цамам (почему нет)?

— Мильгитане в тундру придут, чукчам ночевать негде будет. Не дам вам быков, у меня нет лишних!

Сколько ни уламывали старуху, так из этого ничего и не вышло.

К этому времени полог до отказа наполнился обитателями стойбища.

— А кто из вас знает, где тут сера находится?

Почти все утвердительно закивали головами.

— Ну, а кто нас туда проводит?

В ответ — мертвое, смущенное молчание.

— Хозяйка им заказала не ехать с нами, — говорит Аймет.

Вдруг заговорила сама Ильпинэ.

— Есть поблизости чуванец один, его зовут Епичава. Своего стада у него нет, всего 12 быков, делать ему нечего, он только от одного соседа к другому в гости ездит. Вот он вас пожалуй и проводит.

— А где его найти?

— Чумча (близко)! В Котыргино.

Наутро поехали в Котыргино, до которого было километров 12. Епичава, оказывается, уже знал, чего от него хотят, и быстро договорился о цене. Он запряг в легкие санки всего только трех собак и, вместо того чтобы, как полагается проводнику ехать впереди, только показывал Аймету направление, а сам ехал сзади по готовому следу.

Декабрьские дни коротки. До источника думали за два дня добраться, а вот уже третий раз стали на ночевку, но Епичава все говорит, что до Ванапуна далеко.

Продуктов и собачьего корма осталось в обрез. Надо было спешить. Выезжали затемно, но очереди прокладывая дорогу в глубоком снегу. В середине четвертого дня дали затуманились и в воздухе закружились «белые мухи». Стало трудно вести съемку. Аймет забеспокоился.

— Иван Андреевич! Сдается что-то мне, что проводник этот с дороги сбился. Я его спрашиваю — скоро ли доедем, а он говорит, что и сам не знает. Давно, мол, в этих местах не бывал.

Епичава вдруг остановился. Долго смотрел по сторонам и, наконец, хитро улыбаясь, заявил:

— Позабыл я дорогу! Думаю, лучше надо домой скорее повернуть. Смотри, пурга идет.

Непогода пришла с воем и свистом. Это была та пурга, о которой так часто приходилось читать в книгах о севере.

В придавленной снегом палатке шумел примус. Густая изморозь покрыла изнутри холодный брезент и при каждом неловком движении за ворот сыпались колючие холодные иглы. Епичава безмятежно пьет чай с крошечным кусочком сахара. Продуктов почти не осталось. Горсть риса, щепотка соли, банка консервов — вот и все. Епнчава обещал обернуться в четыре дня, но вот уже прошло шесть и неизвестно, сколько еще времени продлится пурга. Собачьего корма осталось только на один день.

Только через неделю измученные вконец путники смогли добраться до хаты Чекмарева, где, отдохнув, восстановили свои силы, после чего выехали на базу экспедиции в Усть-Белую.

При дыхании был слышен как бы легкий треск. Эго значило, что мороз перевалил за —55 градусов. Лютый холод забирался в спальный мешок. Даже привычные к таким температурам камчадалы, обычно выкапывавшие себе на ночь в снегу нечто вроде берлоги, то и дело вылезали к костру. Белоснежная опушка малахая Марин совсем почернела. Она чуть не с головой лезет в огонь, так что не только малахай, но и брови и ресницы опалила.

А река попрежнему шумит на перекатах, и каюры то и дело проваливаются в воду. Ванну пришлось принять и пассажирам, так как в летних торбазах при таком морозе усидеть на нарте было мудрено, а как только они спрыгивали на лед, — то и дело попадали в воду.

В глухую ночь подъехали к Усть-Белой и только по собачьим голосам разыскали в сугробах снега поселок.

Наступила пора готовиться к весенним маршрутам. Ни один из геологических отрядов до сих нор не был обеспечен перевозочными средствами. Предсказания местных работников пока что оправдались, и пряговых оленей приобрести не удалось ни марковскому, ни устьбельскому отрядам.

Все надежды возлагались теперь на местные съезды, созыв которых намечался на март. В Усть-Белой должен был состояться съезд Нижнеанадырского, а в Ерополе — Верхнеанадырского районов. Судьба экспедиции целиком зависела от решения съездов, которым предстояло ознакомиться с задачами отрядов. Местному населению нужно было разъяснить, что необходимо положить конец зависимости бедняков, чукчей и ламутов от своих богатых соплемеников. Необходимо было доказать, что богачи-кулаки, враждебно относившиеся к проникновению мильгитян в кай, где они до сих пор были полными хозяевами, наносят тем самым непоправимый вред беднейшему населению края. После этого можно было говорить с бедняками о помощи экспедиции.

Вернувшись из своей неудачной поездки к серным источникам, Скляр и Мария застали в Усть-Белой представителей анадырских властей, приехавших проводить предвыборную кампанию.

Выписка из протокола 4 и 27 января 1932 г. заседания геологической партии Анадырско-чукотской экспедиции Всесоюзного Арктического института, совместно с дирекцией Оленсовхоза.

Присутствовали: Скляр, Кирюшина, Первак; от Оленсовхоза: директор Друри, зам. директора Гусев, агент по закупке оленей — Приведенцев, учитель Петров и окружной инструктор Оленсовхоза — Куриленко.