Феликс Родригес де ла Фуэнте - Африканский рай

Шаллер живет в саванне с женой и детьми в деревянном домике. К концу дня мы добрались до его жилища. Под акациями перед домом детишки доктора играли с прирученной мангустой. Сам хозяин, молодой человек спортивного вида, встретил нас очень радушно и, пока мы пили чай, поданный его женой, красивой блондинкой, рассказал о своих исследованиях.

Чтобы выяснить маршрут передвижения льва и проследить его поведение в семейном клане и вне его, Шаллер завел карточку на каждое животное, в которую заносил данные наблюдений. Львы, однако, очень похожи друг на друга, с возрастом каждый изменяется — как же их различать? Необходимо было как-то пометить животных. Но каким образом? Доктор Гржимек усыплял зебр и антилоп, стреляя в них из ружья наркотическими средствами. Для этого важно было правильно рассчитать дозу: слишком большая могла убить животное, малая — вызвать его преждевременное пробуждение и бегство до окончания операции. Лев — тот просто мог бы позавтракать исследователем. Однако доктору Шаллеру, действовавшему с вездехода, удалось осуществить свой замысел без единого инцидента. Современная пуля-шприц надежно усыпляет животное не менее чем на полчаса. Этого времени вполне достаточно, чтобы записать размеры животного и другие данные, а затем прикрепить к его ушам разноцветные сережки, которые впоследствии служат опознавательными знаками.

Изучение львов осложняется тем, что они ведут кочевой образ жизни и на длительный период ускользают из-под контроля наблюдателя. Тут доктор Шаллер прибегнул к помощи туристов-фотографов, исследователей-любителей. Ведь десятки их каждый день пробираются в самые потаенные уголки саванны. Если бы почтенная семья швейцарских туристов предпочла дорогому и фешенебельному сафари на самолете скромное путешествие в маленьком автобусе, который останавливается в Серонере, администрация лагеря вручила бы каждому из них таблицы с изображением головы льва, в которых они отмечали бы данные о встреченных ими львах, в том числе цвет сережек в их ушах. Все эти таблицы переправляются затем доктору Шаллеру и хранятся в его архивах. Таким образом каждый путешественник вносит свой вклад в науку.

Совсем недавно на туловищах львов удалось установить маленькие электронные передатчики, позволяющие получать сведения о них и в ночное время. С одним львом двое наблюдателей поддерживали круглосуточный контакт целых три недели.

К югу от заповедника Мара, где состоялось наше первое знакомство со львами, находится Серенгети, прославленный национальный заповедник Танзании. Мара-Масаи и Серенгети, эти два хранилища национальной фауны, разделены государственной границей между Кенией и Танзанией. Естественно, что для животных, так же как для трав, акаций и кустарников саванны, этой границы не существует. Травоядные и хищники беспрепятственно переходят из одной страны в другую. Лишь полосатый столб, пересекающий, как шлагбаум, едва заметную среди зелени тропу, оповещает путешественников о том, что далее начинается территория другого государства.

Однако, преодолев сто пятьдесят три километра, отделяющие отель «Кикрок» в Мара от туристского лагеря Серонера в Серенгети, вдруг замечаешь, что пейзаж сильно изменился. По-прежнему кругом простираются луга, но по мере углубления на территорию Танзании трава становится все ниже и суше. Постепенно исчезают заросли кустарников, деревья с густой листвой, молочаи… На горизонте вырисовываются одинокие силуэты высоких акаций с похожими на большие зонты кронами.

В центре Серенгети в пейзаже безраздельно властвует травянистая равнина. Ее зеленое однообразие нарушают лишь невысокие скалистые горы, где находят себе убежище даманы, антилопы бубалы и леопарды. Мало-помалу меняется и картина животного мира. Мара являла собой пример благополучного сосуществования слонов, носорогов, жирафов (питающихся листьями) с буйволами, бубалами, тони и газелями (травоядными). В Серенгети же обитают одни травоядные. Путешественник, перед которым расстилается бескрайнее травяное море Серенгети, с благоговейным удивлением взирает на последних представителей великой эры травоядных — газелей, зебр и других копытных, спокойно пасущихся на сочных зеленых лугах.

Для африканцев весь этот удивительный конгломерат полосатых, серых, золотистых, желтых, черных животных с рогами, копытами и туловищами самой разнообразной формы — это всего-навсего «ньяма» — мясо. Люди науки ценят стада Серенгети как самое большое скопление копытных на земле. Здесь, на территории в четырнадцать с половиной тысяч квадратных километров, сконцентрировано около четырехсот тысяч животных.

Для вашего покорного слуги безграничный простор африканской саванны, по которой он немало путешествовал, ее специфическое, ни с чем не сравнимое освещение, обитатели этой благословенной земли олицетворяют наивысшую гармонию и непостижимую тайну творения.

Существуют самые различные теории, объясняющие исчезновение лесных массивов в Восточной Африке. Одни утверждают, что начало положил первобытный человек, который еще на заре эры земледелия нередко поджигал лес, отвоевывая у него пространства для земледелия. Другие считают, что дело, начатое человеком, завершили многочисленные стада копытных, вытоптавшие и объевшие остатки лесных участков. Третьи приписывают исчезновение лесов разрушительному действию вулканической лавы.

По их мнению, лава, спускавшаяся с гор Кения и Килиманджаро, поджигала и уничтожала первобытные леса, а затем растекалась по окрестностям, образуя вулканические равнины, часто совершенно плоские, иногда слегка волнистые. На почве, довольно тонким слоем покрывавшей пласты вулканической лавы, не могли расти большие деревья. Кустарники же и акации систематически гибли во время пожаров, столь частых на равнинах.

Каково бы ни было происхождение саванны, несомненно одно: в период плейстоцена на всех континентах простирались необозримые пастбища, на которых кочевали огромные стада диких лошадей и армии хищников. Такого разнообразия и обилия травоядных и плотоядных история земли больше не знала. Стада буйволов, обитающие в Серенгети, лишь жалкие остатки фауны плейстоцена, «эры млекопитающих».

И самое удивительное, что своим былым расцветом да и нынешним существованием животный мир Африки обязан набору скромных растений, обычно недооцениваемых, — травам.

Представляя себе бесчисленные стада на бескрайних пастбищах, я думаю о наших доисторических предках, которые охотились на этих животных и питались их мясом. Впрочем, и мы по-прежнему в основном питаемся мясом, обязанным своим происхождением сочному зеленому корму, а также пшеницей, самой распространенной зерновой культурой, которую я позволю себе смиренно и с благодарностью назвать травой-кормилицей.